Михаил Куликов Восприятие Другого как корень глобального кризиса современности, 5. Окончание: Путь лангольера Самый разумный выбор оружия в войне дискурсов, в которую превращается любая попытка изменить статус-кво, — это никого и ничего не жалеющая профанизирующая деконструкция. Постмодерн выработал этот прием и вооружился им для измельчения и переработки своего естественного врага — модерна, не жалея ни одну идею дня вчерашнего, однако при этом парадоксально приводя в движение тени совсем давние. В конечном итоге модерн был закрыт постмодерном. Не избежал такой же участи и сам «закрыватель», что является основной причиной, почему «постмодерн мертв, а мы еще нет». Практика деконструкции родилась как ответ на запрос культуры на борьбу с нахлынувшей в начале XX века волной отчуждения и неразрывно связана с фигурой Трикстера. Его задача через насмешку, парадокс и принижение шатающихся уже на своем пьедестале святынь амортизировать удар от неизбежного падения, на которое рано или поздно обречены любые сакральные ценности. Не случайно комедиант (или шут, арлекин) стал аватаром всего искусства первой половины XX века, не находившего уже утешения даже в смене фокуса с содержания на форму. Трикстер активизируется в закатные эпохи и выполняет свою культурную функцию поддержания, однако это всегда только отсрочка, ибо его активная деятельность деструктивна. Когда он начинает доминировать над культурным пространством, потеряв берега своей традиционной функции, то начинает пожирать не только уже отработанное, но и вполне еще живое. Что и открыло #постмодерн, а потом приговорило и его самого. Сегодняшняя же внезапная потребность в «новой искренности» и «новом простом» — это попытка культуры остановить разыгравшегося не на шутку скомороха. Меж тем тот уже вошел во вкус, открыв занавес для финала пьесы о цивилизации белого человека. Этому финалу мы дали название — #постэпоха. Напомню тезис Острога: ее задача — уничтожить себя без остатка, наше дело — помочь ей. Своеобразными трикстерами стали и мы, взяв на себя миссию лангольеров от пера. Западной культуре, однако, удалось «заморозить» важные для нее смысловые блоки, оградить их от распада всепоглощающей иронии. Как уже понятно, это как раз те вещи, с которыми необходимо расправиться в первую очередь, чтобы предотвратить катастрофическое развитие событий. Это может показаться практически невозможным, но задача в том, чтобы разморозить такие блоки и опустить в самые коррозийные участки кислотной всеразлагающей среды бесконечного спектакля и всемирного сетевого «рофла». А вот процессы разложения всего остального, наоборот, следует замедлить. При всей призрачности перспектив, попробуем пофантазировать на эту тему. Пострусский дискурс, а также запущенный им постнациональный, имеют положительный опыт избирательного применения описываемого инструментария: в одно и то же время идет утверждение положительных смыслов для развития дискурса и наращивания рабочего актива, а все, что за пределами актуальных текстов подвергается безжалостной критике с деконструкцией стоящих за кулисами базовых нарративов. И за пределами наших сообществ мы также видим, что понимание выгодности такой стратегии ширится, интуитивное или осознанное — не важно. Если текст — неоспоримая сила пострусского дискурса, ибо его участники преимущественно логоцентрики, то аудиовизуальная часть пока отстает. Между тем, персоны и объединения, противостоящие культуре политкорректности в сети, как раз продвигаются во втором направлении. Появляются сатирические ролики, игровые и анимационные, высмеивающие стенд-апы, в том числе и от вполне мейнстримных комиков, саркастические видео-блоги, смелая социальная критика, интернет-мемы — все это и многое другое давно является устоявшейся практикой в западном медиа-пространстве, как часть культуры эпохи постмодерна. И поэтому остается единственным каналом, по которому все еще возможно прорваться через герметичные пузыри сейф-спейсов и бархатную инквизицию политкорректности. Для эффективной реализации такой стратегии, конечно, необходим недюжинный талант и всестороннее понимание ситуации. И с первым, и со вторым у разных альт-райтов и «новых интеллектуалов», к сожалению, сегодня проблемы. Особенно актуально второе: за их усилиями всегда просматривается каркас определенной идеологии и идентичностной привязки. В итоге тот, кто не хочет иметь дело, к примеру, с «правыми» или с либертарианцами, этого делать не будет, а таких будет большинство потенциальной аудитории. В конце концов, все это устаревшие дискурсы уходящей в прошлое логоцентрической цивилизации, все до единого пропитанные неадекватным экономизмом и теми или иными устаревшими представлениями. Потоки вербальной диффамации по борьбе с «леваками» от активистов вроде Пэта Кондэлла тоже никуда не годятся, ибо, по английской идиоме, они читают проповедь церковному хору. Нет, действовать надо куда тоньше, размывая сами основы ультралиберальных нарративов, и работать необходимо на стыках идеологий и дисциплин, тонко чувствуя сиюминутный интерес публики. Не помешает и разбавить этот поток медиа дополнительными жанрами вроде исторического ревизионизма, художественного развенчания мифов (начать можно с материнских мифов просвещения, начиная издалека и с безопасных позиций), актуальной журналистики, современной публицистической деятельности, и т.д. Легко сказать, трудно сделать, и мы отчетливо это понимаем, хотя бы из собственного опыта. Но глупо было бы не использовать столь разработанный и привычный всем механизм. Ведь оборотная сторона деятельности Трикстера — это расчистка гниющего и уже сгнившего культурного материала, разложение его на первоэлементы, которые способны стать питательной средой для новых веяний и даже наследующих культурных традиций. Такая утилизация с извлечением максимальной выгоды из подлежащих переработке блоков — один из общекультурных механизмов генеза новых культур на осколках старых. (Примечательно, что подобный подход был предложен Алтуфьевым применительно к Северной Евразии в его статье [https://vk.com/@-172623766-utilizaciya-rossii|Утилизация России], где основная метафора для работы с культурной идентичностью — компостирование как разложение гниющей органики до первоэлементов в специально отведенном месте.) Уже сейчас можно увидеть активизацию сатириков и социальных критиков на публичных медиа-площадках интернета, несмотря на агрессивную полицию политкорректности. Единственный барьер, который в своем большинстве осталось им перешагнуть — это привязка к устаревшим дискурсам идеологий прошлого, что характерно для многих активистов, хотя век идеологий давно закрыт. Тем не менее, людям важно иметь в чем-то опору, и это большая проблема, нуждающаяся в обсуждении. Массы уже готовы воспринять профанизирующий поток информации, используя его для борьбы с собственным отчуждением и стрессом от постоянного лавирования между патрулей новой распределенной и технологичной полиции нравов. Ни к чему отталкивать их нравственными кодексами прошлого, так можно только поляризовать толпу, а значит усугубить ситуацию на данный момент. Размежевание же по идентичности — дело не ближайшего будущего, по крайней мере в ядре Западной цивилизации. Отвязка от любых идеологий также упрощает скрытность от непрестанно сканирующего информационное пространство луча тюремного прожектора поборников «социальной справедливости», которые, однако, уже сами превратились в лангольеров, пожирающих просроченные идеологемы либеральной мифологии. Их неадекватные эскапады тоже своего рода деконструкция. Дело их противников — помочь им с иного фланга, не вызывая огонь на себя. *** Лучшей стратегии, на мой взгляд, сейчас не найти. Но подробности — это уже тема для отдельного большого разговора. Необходимо отдавать себе отчет в сопротивлении локальной культуры и ее ограждении своих носителей от опасной информации, будь то «заговоры молчания» для молодых проектов или же включение в сцену непрестанного спектакля и потребительского круговорота (нейтрализация встраиванием в систему) для прорвавшихся через начальные фильтры. Это и многое другое предстоит обсуждать. Мы вполне отдаем себе отчет в том, что одна-две или несколько статей на эту тему сами по себе не способны сдвинуть ситуацию с мертвой точки. Не говоря уже о том, что наш взгляд с периферии мало кого волнует, да о нем и не могут знать. Что, однако, не освобождает нас от необходимости высказаться, а наши измышления могут оказаться полезными хотя бы для локальных западноориентированных идентов, которые ждут своего часа. Стратегия независимых интеллектуалов сегодня видится именно в распространении общего понимания и стратегических наметок среди активистов и концентраторов общественного внимания, производителей контента. Не делая резких движений, можно направить энергию обывателя в нужное русло, оперируя в сфере социального. Возможно, существуют более действенные стратегии, связанные с метафизикой, но в современной ситуации западного секулярного мира они пока не просматриваются. Вообще, сакральное, следовательно, источник воли к жизни, надо искать не в сегодняшнем или вчерашнем днях, а в совершенно новых формах, которые, как это часто бывает, вариации давно забытых путей. Это логичный шаг после расчистки сгнившего вчерашнего и гниющего сегодняшнего — реорганизация давно переработанного древнейшего материала, который послужит плодородной почвой для новых достижений Культуры и нас, как более осознанных ее субъектов. #Острог_западный #пострусские #логоцентризм #Острог_футур #эра_никчемности #лангольеры #Острог_страницы, №21