Даниил Коцюбинский: Регионация – новый термин, новый шанс. Ч.3 Легализация сецессии как «эликсир жизни» для современного мира Столь же выраженные регионалистские контуры различимы и на оборотной стороне «кризиса либеральной демократии в условиях глобализации», – общем состоянии дел в т.н. развивающихся странах, откуда на благословенный Север ежегодно устремляются сотни тысяч политических и экономических беженцев. Как известно, значительную часть беженцев из стран Ближнего Востока и Магриба (приток которых в Европу после событий «Арабской весны» стал особенно интенсивным) составляют представители этно-конфессиональных сообществ (как правило, меньшинств), подвергшихся в тех или иных странах притеснениям или прямым гонениям. При этом хорошо известно, что в основе большинства конфликтов такого рода лежит исходная – произвольная и игнорирующая этно-конфессиональные реалии – постколониальная «нарезка» государственных границ[26]. Эта «нарезка» является причиной недобровольного по факту сосуществования – в рамках «суверенных» и «территориально целостных» национальных (а на деле полиэтничных) государств – сообществ с различной гражданско-политической культурой, образующих, если рассуждать в духе «школы анналов», различные локальные цивилизации. Будучи замкнутыми в пределах одного государства и зачастую жестко конфликтуя между собой, различные цивилизации регионального типа сосуществуют либо внешне стабильно (в условиях жёсткого авторитарного правления), либо порождают феномен непрерывной «войны всех против всех» (в ситуации существенного ослабления авторитарной власти), в перспективе чреватой фактическим распадом государства либо реставрацией авторитарного режима. Конфликты локальных цивилизаций, обречённых бороться между собой в пределах «суверенных национальных государств», сконструированных колонизаторами, на протяжении десятилетий раздирали, а в новейшее время иногда с ещё большей силой раздирают Афганистан, Сирию, Ирак, Ливию, Йемен, Косово и другие страны, откуда в последнее время массово исходят в страны ЕС сотни тысяч беженцев[27], годовое число которых порой превышает миллион[28]. Вообще, вряд ли будет преувеличением утверждать, что основная проблема, порождающая конфликты (как тлеющие, так и полыхающие) в современном мире и выплескивающая на поверхность международной жизни всё новые волны беженцев, связана не с противостоянием различных государств между собой, а с борьбой между теми или иными сообществами — этническими, конфессиональными, территориальными — существующими в границах одного государства. Как правило, эти конфликты имеют формы войны «государства» («законного правительства») против «сепаратистов» («террористов», «экстремистов» и т.п.). Причем государство в этом случае обычно представляет не всю «нацию», от имени которой формально выступает, а лишь какое-то одно конкретное сообщество. Чаще государство опирается на этнокультурное большинство (в Турции это турки, в Ираке — шииты, в Китае — ханьцы, в Алжире — арабы etc.), но в некоторых случаях — на меньшинство (алавиты в Сирии, сунниты в Бахрейне и в Ираке времён Хусейна etc.) В любом случае государство, которое де-факто представляет лишь одно сообщество, стремится более или менее радикально подавить другие сообщества («сепаратистов» и «террористов») и доминировать над ними. Именно эти конфликты, на одном конце которых находятся «суверенные государства», а на другом – «сепаратисты», образуют львиную долю «горячих точек» на карте мира[29]. В основе всех этих неразрешимых сепаратистских конфликтов, являющихся главным детонатором международной нестабильности и в большинстве случаев не поддающихся мирному (не силовому) урегулированию, лежит отсутствие в международном законодательстве императивного права на одностороннюю сецессию. На сегодня существует лишь один пример сравнительно успешной односторонней сецессии – одностороннее провозглашение независимости (UDI) Республики Косово, произошедшее 17 февраля 2008 года и практически сразу же получившее признание со стороны США[30] и ведущих стран ЕС, к которым в дальнейшем присоединились ещё более 100 государств. При этом с самого начала случай Косово был объявлен признавшими его легитимность странами исключительным[31], или, как уточнил глава МИД Италии Массимо Д’Алема, «случаем в своём роде» («uncasosuigeneris») [32]. Тем самым он породил в международно-правовой сфере больше политических вопросов, чем внёс правовой ясности. Дело в том, что ремедиальные (компенсаторные) аргументы, которыми обосновывали свою позицию сторонники права Республики Косово на UDI, с неменьшей убедительностью могли быть использованы для обоснования легитимности случаев UDI, произошедших впоследствии. Чтобы не касаться перегруженных дискурсивно-публицистической оценочностью сепаратистских кейсов Южной Осетии, Абхазии и Крыма, приведу по-своему «химически чистый» пример Иракского Курдистана, на протяжении долгих десятилетий подвергавшегося силовому давлению со стороны Ирака (вплоть до химических атак и геноцида) и таким образом накопившего огромный объём ремедиальных аргументов в пользу UDI. 25 сентября 2017 года в Иракском Курдистане прошёл всенародный референдум, в ходе которого за независимость от Ирака высказались, при 72-процентной явке, более 90% принявших участие в голосовании жителей региона[33]. Однако ни одно государство мира не признало итоги этого референдума[34], а США устами главы Госдепартамента Рекса Тиллерсона специально пояснили, что «не признают проведенный региональным правительством Курдистана в одностороннем порядке референдум», что очень встревожены негативными последствиями «этого одностороннего шага» и что продолжают поддерживать «единый федеральный демократический и процветающий Ирак» [35]. Но почему то, что в случае Косово явилось аргументом в пользу признания UDI со стороны ведущих стран Запада, в других случаях как аргумент не рассматривается? Бруно Коппитерс, исследовавший «стратегическую культуру ЕС в отношении сецессии», пришёл к выводам, позволяющим, как представляется, в общих чертах обрисовать контуры общемировой практики в данной сфере. Прежде всего, Коппитерс указал на сильную степень зависимости европейских стран от позиции США по данному спектру вопросов: «Существует, в первую очередь, глубокое влияние американской революции и гражданской войны США на европейские дискуссии о праве на отделение <…> [36]; Второй путь, через который Соединенные Штаты влияют на европейские сепаратистские конфликты, связан с мощной ролью США после Второй мировой войны в международных делах» [37]. Кроме того, Коппитерс отметил глубокий конформизм (отсутствие жёстких принципов) и имманентный европоцентризм, которые проявляют страны ЕС при подходе к вопросу о тех или иных сепаратистских конфликтах: «Сецессионистские конфликты могут иметь место как внутри ЕС, так и на его периферии, и это <…> будет влиять на форму участия ЕС» [38]. Коппитерс также обратил внимание на дипломатическую изворотливость европейских политиков, порой граничащую с демагогией (автор тактично именует её совокупностью «риторических стратегий»): «Если государства-члены ЕС предпринимают односторонние шаги в сепаратистском конфликте или поддерживают действия, предпринятые одной из сторон (как они это сделали, когда Косово заявило об одностороннем провозглашении независимости в 2008 году), они просто отрицают, что такой шаг следует рассматривать как односторонний, поскольку он получил сильную поддержку от западных стран. Например, дипломаты стран, которые признали Косово, назвали провозглашение независимости “скоординированным провозглашением независимости”, а не односторонним провозглашением независимости; Другие риторические стратегии, используемые для отрицания противоречий с их [европейских стран – Д.К.] стандартной политикой в отношении сецессии, включают её оправдание как “уникальной” и, следовательно, не влекущей за собой каких-либо правовых последствий и не представляющей ценности в качестве прецедента для любого другого сепаратистского конфликта»[39]. Коппитерс подчеркнул и то, что по вопросам односторонней сецессии между разными странами ЕС нет полного единодушия, и в конечном счёте позиция каждого конкретного государства зависит от его собственных расчётов и установок: «Каждое европейское государство имеет свою историю отделения, и многие сегодня сталкиваются с угрозами отделения. Государства самостоятельно определяют политические критерии, которые они хотят применять при признании других государств» [40]. Несмотря на то, что итоговый вывод статьи выглядит умеренно-оптимистическим («Стратегическая европейская культура, связанная с отделением, несомненно, поможет ЕС выработать общую политику во всех этих [связанных с сепаратистскими конфликтами – Д.К.] случаях» [41]), Коппитерс вынужден признать, что ЕС серьезно ослаблен в своей внешней политике и политике безопасности из-за разногласий в отношении отделения и признания новых государств[42]. Что касается политики старшего заокеанского партнера европейцев, то она, как отмечает Коппитерс, также не имеет жесткой принципиальной канвы и всецело подчинена текущим политическим раскладам и расчётам. Когда появляется необходимость осудить UDI, лидеры США извлекают из истории своей страны пример подавления сепаратистов Юга в ходе Гражданской войны 1861-65 гг.: «Президент Клинтон предложил провести параллель между войной Бориса Ельцина против Чечни и готовностью Авраама Линкольна, чтобы защитить территориальную целостность его страны: "Я хотел бы напомнить вам, что у нас тоже была когда-то гражданская война в нашей стране… за то, за что Авраам Линкольн отдал свою жизнь за то, чтобы ни у одного штата не было права выхода из нашего Союза"»[43]. Когда же – как в случае с подготовкой UDI Косово – возникает обратная потребность, американские дипломаты апеллируют к сецессионистскому опыту США, в 1776 г. односторонне отделившихся от Великобритании: «4 июля 2003 года в своей речи Рено Л. Харниш, американский глава миссии в Приштине, нарисовал ряд параллелей между трудностями, с которыми сталкиваются политические элиты Приштины в формировании согласованного руководства, – и проблемами, с которыми сталкивались лидеры движения американской независимости <…>. Он утверждал, что косовская политическая элита должна последовать примеру американских отцов-основателей, пытаясь идти на компромисс по трудным вопросам <…>. Харниш не делал прямых отсылок к праву на сецессию – выступление состоялось в 2003 году, то есть за пять лет до того, как Соединенные Штаты официально признали независимость Косово, но в указании на историческую связь между этими двумя индепендентскими движениями уже тогда ясно проявилась политическая позиция США» [44]. Таким образом, следует заключить, что для прочного урегулирования противоречий, порождающих большинство конфликтов (особенно затяжных), связанных с внутриполитическими гражданско-национальными и этно-конфессиональными противостояниями и войнами, этническими чистками и даже геноцидами, которые в свою очередь чреваты сотнями тысяч и даже миллионами беженцев, в современном мире не существует чётких (императивных) правовых основ. Как «изящно» отметил в этой связи The Cambridge Journal of International and Comparative Law, стремясь обосновать, с одной стороны, легальность UDI Республики Косово в 2008 г., а с другой стороны, нелегальность референдума о независимости Крыма в 2014 г., «в современном международном праве одностороннее отделение “субгосударств” одинаково не запрещено и не разрешено» [45]. При этом даже те конфликты и противоречия, которые, на первый взгляд, имеют сугубо «государственное измерение», при внимательном рассмотрении оказываются связаны с отсутствием в международном праве императивно узаконенной односторонней сецессии. Именно такими являются практически все напомнившие о себе линии и точки международной напряжённости. Так, в основе вновь обострившегося в последнее время противостояния двух ядерных держав – Индии и Пакистана – лежит невозможность для мусульманского большинства штата Джамму и Кашмир (вопреки благопожелательным инициативам Совбеза ООН, включая Резолюцию 96, предусмотревшую проведение под эгидой ООН свободного плебисцита о самоопределении[46]) самоопределиться и решить вопрос об отделении от Индии посредством мирного волеизъявления. Становящиеся в последнее время всё более отчётливыми угрозы, раздающиеся в адрес Тайваня со стороны ещё одной ядерной державы (к слову, также вовлечённой в кашмирское противостояние с Индией) – Китая –основаны на отсутствии возможности у «самопровозглашённой» островной Китайской республики добиться права на возвращение ей статуса члена ООН (которого она лишилась в 1971 году в угоду требованиям Пекина), получив таким образом полноценное международное признание и оградив себя от опасности внешней агрессии хотя бы апелляцией к базовым международным документам, подтверждающим суверенитет и территориальную целостность государств – членов ООН. Породившая в последнее время наибольшее количество (более 650 тыс.) беженцев катастрофа народа рохинджа (мусульманского меньшинства, компактно проживающего – точнее, до недавних пор проживавшего – в штате Аракан Мьянмы)[47], недавняя массовая резня представителей народности фулани в Мали[48], а также едва ли не каждый день происходящие вооружённые столкновения в Сирии, Ираке, Йемене, Афганистане, Ливии и других государствах, имеют в своей основе ту же причину: принудительную «загнанность» различных регионаций в пределы нарезанных колонизаторами «неприкосновенных государственных границ». Причем, как это хорошо видно хотя бы на примере ситуации с рохинджа, ООН де-факто оказывается неспособной в течение нескольких лет ни предотвратить этнические чистки и прочие нарушения прав представителей этно-конфессионального меньшинства, компактно проживающего в регионе, ни эффективно решить возникшую проблему беженцев[49]. Из 10 наиболее взрывоопасных конфликтов 2018 года, перечисленных журналистами телеканала «Настоящее время» (совместный медиапроект Радио «Свобода» и «Голоса Америки»), более половины имели регионалистскую природу (либо отчетливо выраженную компоненту) и были связаны с силовым противостоянием этно-конфессиональных сообществ, в своё время либо принудительно «помещённых» правительствами империй и метрополий в пределы единых и неделимых административно-государственных границ, либо, наоборот, принудительно разделённых: Мьянма и Бангладеш, Йемен, Афганистан, Сирия, Сахель, Конго, Украина[50]. Продолжение следует #Острог_регионы #Острог_футур #эра_никчемности #Острог_страницы, №19