ВЛАСТИТЕЛЬ КОЛЬЦА ВЛАСТИ. ЧАСТЬ 3. Окончание заметки, посвящённой 140-летию со дня смерти композитора Рихарда Вагнера, автора тетралогии опер «Кольцо нибелунгов» – статьи о нём У. Хэммонда и К. Скалл в их «Путеводителе читателя» (первая часть: https://vk.com/wall-213107152_941, вторая: https://vk.com/wall-213107152_948). Рене Винк в статье «Толкин против Вагнера, и ещё немного супа из драконьего хвоста» (в «Лембас Экстра 2011: Материалы 6-й пятилетки Толкиновского общества Унквендор», под ред. Сесиль Ван Зон, 2011) рассматривает причины того, что сравнение творчества Толкина с вагнеровским продолжает вызывать споры. Она указывает на путаницу, возникшую из-за толкиновского комментария к введению Ольмаркса <см. часть 1 заметки>, и отмечает, что и «сам Вагнер является очень спорной фигурой. Он был антисемитом, любимым композитором Гитлера, а его произведения, включая «Кольцо», запятнали использовавшие их нацисты. Сегодня бушуют споры, были ли сами произведения антисемитскими и расистскими, или же просто скверно использовались глупцами, неспособными понять его правильно. Предположение, что они могли повлиять на толкиновское творчество, тем более проблемно из-за того, что «Властелин колец» и сам обвинялся в том, что является как минимум скрыто расистским» (с. 27–28). Помимо этого, Винк отмечает, что Толкин в школьные годы проявлял юношеское презрение к Вагнеру. Она задаётся вопросом, «насколько правдоподобно, что такой профессиональный филолог, как Толкин, мог испытывать влияние любительской вагнеровской трактовки скандинавского мифа?» (с. 28). Кроме статьи 2011 г., Рене Винк является автором одного из всего лишь двух исследований книжного объёма, посвящённых обсуждаемому вопросу, и единственного, написанного автором, известным трудами об обеих фигурах: «Вагнер и Толкин: мифотворцы» (2012). В ней она комментирует, что «и Вагнер, и Толкин были способными и успешными мифотворцами, подведшими под собственные творения фундамент теоретических работ, и в чьём мифотворчестве присутствовал национальный аспект. Для обоих смерть, бессмертие и необходимость принятия конечности человеческого существования были базовыми темами. Они проявляли живой интерес к природе, которой в их времена угрожало экономическое и промышленное развитие. Хотя один был драматургом, а другой предпочитал волшебные сказки, у Толкина был хороший вкус в отношении драмы и драматургии, а в вагнеровском «Кольце» повествовательные нити примечательно сильны. Такое соответствие подтверждается также финалом их главных произведений: тогда как конец [«Властелина колец»] эвкатастрофичен [см. «Эвкатастрофа»], но не однозначно счастлив, окончание цикла о Кольце ни в коем случае не является целиком трагичным, как можно решить на первый взгляд» (с. xvi). Другое исследование книжного объёма, «Толкин и Вагнер: The Ring и Der Ring» (2012) <в подзаголовке противопоставляется название «Кольцо» на английском и немецком языках> за авторством Кристофера Маклахлана, демонстрирует меньшее понимание предмета. Как отметил Джим Аллан в <журнале> «Биянд Бри» (август 2012), «эта книга местами не лишена ценности, но из неё больше узнаёшь о специфических воззрениях Маклахлана, чем о Толкине. Полагаю, есть соблазн, имея из инструментов лишь молоток, обращаться со всем, будто с гвоздями. Аналогично, если только не собираетесь искать у Толкина иных источников, кроме вагнеровского цикла о Кольце, то тогда не удивитесь, проявив немало легковерия, что цикл о Кольце окажется единственным толкиновским источником» (с. 3)». На этом основной текст статьи У. Хэммонда и К. Скалл о Вагнере завершается, однако композитор этот упоминается и в другой их статье в том же справочнике, посвящённой скандинавским легендам Толкина, изданных его сыном под названием «Легенда о Сигурде и Гудрун» в 2009 г. В предисловии Кристофер Толкин отрицает связь входящих в это издание отцовских произведений с вагнеровскими и по замыслу, и по трактовке: «В книге не содержится никаких ссылок на оперы Рихарда Вагнера, известные под общим названием «Der Ring des Nibelungen» — «Кольцо нибелунга». Для своего произведения Вагнер черпал материал преимущественно из древнескандинавской литературы. Его основными источниками (известными автору в переводах) были песни «Старшей Эдды» и «Сага о Вёльсунгах» — так же, как и в случае моего отца. Великая средневерхненемецкая эпическая поэма «Песнь о нибелунгах», написанная примерно в начале XIII века, в гораздо меньшей степени повлияла на его либретто, чем древнескандинавские тексты. Однако на первый взгляд это не столь заметно, поскольку автор использует немецкие формы имен (Зигфрид, Зигмунд, Гунтер, Хаген, Брунгильда). Однако ж трактовка Вагнером древнескандинавских вариантов легенды — это не столько «интерпретация» древней литературы, сколько новый, преобразующий порыв, своего рода импровизация: автор воспользовался элементами древнескандинавских представлений и расставил их в иной комбинации, преобразуя, подгоняя, изменяя и с размахом домысливая в соответствии с собственным вкусом и творческим замыслом. Тем самым либретто «Кольца нибелунга», пусть и возведенное на древнем фундаменте, является не столько продолжением или разработкой долгоживущей героической легенды, сколько новым произведением искусства, к которому «Новая Песнь о Вёльсунгах» и «Новая Песнь о Гудрун» не имеют отношения ни по духу, ни по концепции» (перевод С. Лихачёвой). Частично процитировав сказанное, Хэммонд и Скалл приводят слова Тома Шиппи в его обзоре на «Легенду о Сигурде и Гудрун» в седьмом выпуске «Толкин Стадиз» (2010) о том, что Сигурд – это «стержень, соединяющий истории о Вёльсунгах и о нибелунгах. Но соединение их не обязательно должно быть первоочередным занятием, и Толкин очень хорошо знал, что хотя древнеанглийские легенды и включают упоминание Сигмунда и его «племянника» Фителы в «Беовульфе», а Гуннара (Гутере по-древнеанглийски) и в «Видсиде», и в «Вальдере», легендам этим ничего не известно о Сигурде, как бы ни писалось его имя, а убийство дракона в них приписывается отцу Сигурда Сигмунду. Был ли Сигурд придуман лишь для того, чтобы связать эти истории вместе? … Сигурд нуждается в более подробном разъяснении, если не превращать легенду всего лишь в биографию, и здесь между Вагнером и Толкином имеется сходство, хотя оно и не доказывает заимствования. Вагнер решил, что мотив всей истории задаёт бог Один [Вотан]. Ему нужен был Зигфрид, чтобы вернуть кольцо, попавшее в руки великанов, и для того, чтобы связать его узами с его <Вотана> дочерью Брюнхильдой, так чтобы они могли (вместе?) свершить «erlösende Weltentat», «деяние, что освободит мир» (Зигфрид III, I … <в переводе В. Коломийцева Брунгильда «любовью искупит мир»>). В «Новой песни о Вёльсунгах» «Вся последовательность событий подчиняется Одину, с конкретной целью … являясь составной частью божественного плана. Согласно Толкину – хотя это очень традиционная черта, восходящая к изначально записанным древнескандинавским верованиям – Один всегда предвидит Рагнарёк, день Последней Битвы» богов и людей против великанов и чудовищ (с. 306–307). В дни Толкина вместо Тора и Змея Мидгарда, убивающих друг друга в Последней Битве, если «Придет бессмертный / … / Герой-змееборец / Из рода Одина: / <то> Не иссякнет все сущее» (с. 63, <цитата в переводе С. Лихачёвой>). Сигурд выполняет все эти условия. Кроме того, Шиппи полагает, что поскольку «Один НЕ ЗНАЕТ, КОГДА НАСТАНЕТ РАГНАРЁК, и следовательно, желает собрать своих избранных героев в Вальгалле, как можно скорее, чтобы те были наготове», и хотя «Толкин этого не говорит (следуя древним скандинавам, любившим косвенные утверждения и умолчания), можно предположить, что Один предвидит и разработал план позднейшего хода событий, устроив гибель Сигурда так же, как устроил и смерть его отца Сигмунда» (с. 307, выделение Шиппи). Рене Винк в последнем разделе своей книги «Вагнер и Толкин: мифотворцы» (2012) указывает, что согласно скандинавской мифологии, Бальдр сын Одина, «безупречный бог, ассоциируемый со светом, любовью и красотой», убитый из-за коварства Локи, как предполагается, вернётся из Мира мёртвых после Рагнарёка, «чтобы править новой Землёй вместе с другими сынами старых богов» (с. 226), и что некоторые видят в этом или предвосхищение евангельской истории или влияние последней. «Как и Бальдра, Сигурда также интерпретировали как бога солнца или солярного героя» (с. 228). Винк полагает, что Толкин, «возможно, также прочил Сигурда в подобия Христа. … Он «Избранник Мира» <Новая Песнь о Вёльсунгах. Начало начал, 20, цитата в переводе С. Лихачёвой> … герой, который спасёт мир» (с. 229–230). Как и Шиппи, Винк указывает, что вдобавок к тому, чтобы заменить Бальдра, Толкин, похоже, намеревался заменить Сигурдом и Тора в роли убийцы Змея Мидгарда в Последней Битве. «Толкин не был первым, кто в Новое время превращал легендарного убийцу дракона в фигуру спасителя. Вагнер, хотя и дал герою имя в немецкой версии вместо скандинавской, сделал то же самое на восемьдесят с лишним лет раньше» (с. 231). Толкин «не обязательно испытывал влияние Вагнера, когда делал из Сигурда подобие Христа в «Легенде [о Сигурде и Гудрун]» при помощи солярных образов. В Библии Христос сравнивается с солнцем без всякого посредничества скандинавских богов солнца или солярных героев. … Христос также победитель змея, повергающий «древнего змея», впервые явившегося в главе 1 Книги Бытия. И тогда как Толкин представляет нам подобную Христу фигуру, которая одержит в конце победу, указывая на грядущую эвкатастрофу, Вагнер победу из окончательной версии своего цикла убирает. …В окончательной версии «Гибели богов», как бы ни интерпретировать перспективы для человечества, Зигфрид больше не входит в Вальгаллу под аплодисменты, подобно Сигурду в «Легенде». В этом заключается фундаментальное различие» (с. 233–234). Винк отмечает, что в «Новой песни о Вёльсунгах» «Один продолжает являться», чтобы влиять на события. «Главный бог, манипулирующий событиями, знаком аудитории вагнеровского «Кольца». Вотан совершает некоторые из тех же поступков, что и Один в текстах-источниках и в толкиновской поэме», но превращается из «могущественного бога-манипулятора» в безуспешного Странника, неспособного более влиять на события» (с. 236). Несмотря на сходства в изображении Сигурда и Зигфрида, Одина и Вотана, «на многих уровнях разница существеннее. Вагнер использует тексты-источники главным образом как стоительные блоки в новом здании, тогда как Толкин оказывается реконструктором наиболее вероятной версии истории, следуя источникам более точно. Но при этом он им не раб: небольшие изменения свидетельствуют, что у него тоже имеется свой скрытый мотив. Варианты решений, принимаемые им и Вагнером, отражают различия их опыта и целей. Когда в источниках наблюдается противоречие, часто можно увидеть, что Толкин проводит анализ и совершает выбор, тогда как Вагнер более склонен к комбинации, синтезу и приданию новой формы. Столкнувшись с … различными противоречащими друг другу версиями истории нибелунгов, они приходят к совершенно различным ответам. Решения Толкина по большей части – это пропуск элементов, десексуализация сюжета и наведение глянца на образ героя, Вагнера – внесение радикальных изменений и замена действующих лиц в центральном моменте всех оригинальных текстов – Ссоре королев» (с. 267). #JRRT_рядом