ДОЛГОЖДАННОЕ НАЧАЛО В дополнение к началу первой главы в чужих переводах («Вечер угощения» https://vk.com/wall-213107152_889) и описанию работы над ней с комментариями Zoe (пять постов «История «Властелина колец» от Zoe»), поделюсь собственной попыткой обобщения информации по материалам Кристофера Толкина, а также У. Хэммонда и К. Скалл. Указанная Zoe дата «7 декабря» не основана на источниках; первая глава «Властелина колец» была начата и написана между 16 и 19 декабря 1937 г.; конкретнее определить, начата ли она вечером 16-го, написана на едином дыхании 19-го, или же писалась в какое-то время между этими крайними датами, невозможно; в любом случае, датировка довольно точная – по контрасту со многими другими толкиновскими произведениями. Ошибочно и её утверждение о словах «первый росток», написанных «на чистом листе бумаги». Кристофер Толкин характеризует их как позднюю приписку, и на изображении первой страницы видно, что к уже имеющемуся аккуратному чернильному тексту они добавлены сбоку по диагонали карандашом, помечая значимость листка и его место в общем массиве рукописей «Властелинк колец»; круговая обводка вокруг служит выделению и отделению их от основного текста. Начал же Толкин с названия, контрастирующего с первой главой «Хоббита» – вместо «нежданной» вечеринки – долгожданная. В некотором смысле это же можно сказать и о процессе написания текста – нежданное (по уверениям автора) начало «Хоббита» возникло совершенно иначе, чем начало его продолжения, которое от профессора уже не первый месяц просили и ждали. «Когда М…» – по-видимому, автор сначала хотел написать «Когда мистер Бэггинс», или даже «Когда мистер Бильбо Бэггинс, эсквайр…» – но не дописав, решил обозначить солидный статус героя по-иному: «Когда Бильбо, сын Бунго, из семейства Бэггинсов…» И тут же пошли первые сомнения. Сначала Толкин написал «was» – «был»; скорее всего, составная часть в «was celebrating» – «праздновал». Сразу же изменил время на давно прошедшее: «had celebrated» – «отпраздновал». Но позже, по-видимому, уже написав часть текста, вернулся – и исправил на «prepared to celebrate» – «готовился к празднованию». Далее, отметим семидесятый день рождения. Во второй редакции первой главы он будет исправлен на «семьдесят первый», а в речи Бильбо сразу звучит «семьдесят один», из чего Кристофер Толкин делает вывод, что изменение 70>71 появилось во второй редакции. На первом листе первой редакции такое исправление тоже присутствует, о чём Кристофер не упоминает, так что оно, вероятно, внесено позже. В любом случае, изменение не столь велико, и произведено ли оно в процессе написания первой редакции или второй – разделяет их несколько дней, не более месяца. Более существенным кажется изменение возраста в третьей редакции: имениннику в ней 72 года, но это не Бильбо, а его сын – и возраст Бильбо резко повышается до 144 лет, изменяя тем самым всю концепцию старения хоббитов. Сейчас, после публикации «Властелина колец», кажется естественным представлять героя похода к Одинокой Горе довольно молодым человеком (мне встречалась даже трактовка «Хоббита» как романа взросления), однако это не всегда было так. Хоббиты описываются как маленькие человечки, и при описании их отличий в первой главе было бы необходимо отметить отличие их взросления и старения от человеческих – если бы автор имел их в виду во время написания книги. Однако такое отличие в «Хоббите» нигде не прописывается, ни прямо, ни косвенно. Напротив, фраза Гэндальфа о событиях столетней давности в той же первой главе подразумевает, что и Торину не менее ста лет, и Гэндальфу тоже, иными словами, что век их явно превосходит человеческий. Про Бильбо же говорится, что «Шанс [проявления туковской стороны натуры] не представлялся, пока Бильбо не стал взрослым, будучи примерно пятидесяти лет от роду, или около того <…>». Естественным образом возникает контраст – и комическая ситуация. Стать взрослым, вырасти – и взгляду рисуется молодой парень, едва достигший совершеннолетия (21 года, по-английской традиции) – но эта картина тут же рушится заявлением «примерно пятидесяти лет от роду», помещая его в иную возрастную страту. Человек в таком возрасте уже давно повзрослел – но при этом способен резко изменить свою жизнь, если случится повод, как говорится, «седина в бороду – бес в ребро» (при том, что бород у хоббитов нет, да и приключения ждут нашего хоббита не амурные). На примерно пятидесятилетний, по человеческим меркам, возраст, вполне указывают и другие детали. «Жили они там до конца своих дней», – говорится о родителях хоббита (цитата в переводе Н. Рахмановой), и по тону не ощущается, что кончина их была безвременной; напротив, кажется, что жизнь их текла размеренно (как и у их сына) и тихо-мирно завершилась, когда им было около семидесяти (плюс-минус десяток) лет, а Бильбо совершеннолетним был довольно давно, уход родителей не ощущается им как трагедия. Сам он, как кажется, «никуда уже не двинется с места» (перевод Н. Рахмановой), что характеризует человека скорее на склоне лет, чем в расцвете сил. Жизнь его, с заведённым порядком, со всеми его соленьями-вареньями, напоминает жизнь старого холостяка. Гэндальф характеризует его гномам как опытного взломщика, а не как начинающего, но при этом многообещающего. О событиях своего детства, когда был жив Старый Тук, он вспоминает так: «Бог ты мой, до чего тогда было инте… я хочу сказать, умели вы тогда перевернуть всё вверх дном в наших краях! Прошу прощения, я никак не думал, что вы ещё… трудитесь» (перевод Н. Рахмановой). «Ах, как было тогда инте... я имею в виду, вашими стараниями тогда все было просто вверх дном в наших краях! Прошу прощения, я никак не думал, что вы все еще... этим занимаетесь» (перевод Н. Прохоровой). В оригинале (во втором случае) используется выражение «once upon a time», применяющееся к давнему прошлому, не просто «тогда», а «в стародавние времена», это, помимо прочего, традиционный сказочный зачин, наподобие «давным-давно» или даже «жили-были». Понятно и то, что пятидесятилетний хоббит, встретив путника, которого знавал стариком ещё в детстве, удивляется тому что тот ещё жив (по-видимому, именно это чуть не брякнул Бильбо, вовремя заменив предполагаемую смерть на предполагаемый уход на покой). А вот отказ от прямого соответствия хоббичьего века и человеческого и установление некоего коэффициента выбивает у читателя «Хоббита» (без «Властелина колец») почву из под ног. Ситуация сразу становится неопределённой. Может быть, как раз около пятидесяти лет у хоббитов и наступает совершеннолетие, и 50 – это примерно года двадцать два? Или тридцать два, как в конечном счёте решилось во «Властелине колец»? Или сорок два, а то и больше, по человеческим меркам? Это гадание на кофейной гуще. Читатели «Хоббита» воспринимали героя как 50-летнего – на этот возраст смотрятся персонажи, нарисованные для американской рекламы, для обложки «Хоббита» 1942 г., для шведского «Хоббита» 1947 г. и советского 1976 г., иными словами, почти все художники, заведомо незнакомые с «Властелином колец», изображали полного мужчину с явными залысинами. Да и немецкий «маленький хоббит» 1947 г. довольно-таки похож на пятидесятилетнего. Продолжение следует. #JRRT_черновики #JRRT_интерпретации