ДЕТИ И ДЕДЫ В конце августа и, возможно, в начале сентября 1932 г. семья Толкинов отдыхала в Ламорна-Коув в Корнуолле вместе с коллегой и другом профессора Чарльзом Ренном, его женой Агнес и дочерью Кэролой. Солидные филологи развлекали детей, решив проплыть наперегонки в панамах, куря трубки. В отличие от популярных у туристов курортов, таких как Файли, «в ту пору то был дикий, довольно-таки недосягаемый край» (перевод С. Лихачёвой). «Мы плескались в бухте, чувствуя себя полностью отгороженными от внешнего мира», – вспоминали дети Толкина (перевод И. Хазанова). Дж. Гарт цитировал слова валлийского поэта У. Г. Дейвиса о бухте Ламорна: «Видал ли кто под солнцем больше красоты?». По словам исследователя, «В это место, прибежище художников, приезжали, чтобы лицезреть кельтское прошлое, как реальное, так и легендарное, особенно во времена Корнского возрождения. Незадолго до того основанное «Горсед Кернеу», корнское сообщество бардов, в том году провело встречу в Веселых Девах, кругу из камней, расположенном в одной миле (1,6 км) от Ламорны. Толкины и Ренны доходили до самого Лендс-Энда, шагая по стране каменных крестов со шнуровым орнаментом и священных колодцев, кромлехов и курганов. Ренн (позднее ставший одним из Инклингов) разделял толкиновский интерес к кельтам и их контактам с англосаксами». Название упомянутого мыса «Лендс-Энд» переводится как «край земли». По мнению Гарта, толкиновские впечатления о Корнуолле оказали влияние на «Утраченный путь», начальные главы которого происходят на этом полуострове. «Жил там один прелюбопытный местный оригинал, старикан, что бродил себе по округе, разнося сплетни, предсказывая погоду и тому подобное. Чтобы позабавить моих мальчиков, я нарек его Папашей Гэмджи, и это имя вошло в семейный фольклор: его присваивали старичинам такого типа», – писал Толкин в 1964 г. По его словам, сочетание «Gaffer Gamgee» («Папаша Гэмджи») он придумал ради аллитерации, однако фамилия эта была позаимствована им из воспоминаний бирмингемского детства. «Старичина такого типа» – Папаша Гэмджи – встречается в «Мистере Блиссе», а также стал первым новым (не упоминавшимся в «Хоббите») персонажем при написании «Властелина колец». «Позже в том же году Рональд купил свою первую машину – солидного «Морриса», которого мы прозвали "Старик Джо"», – вспоминали Джон и Присцилла Толкины (перевод И. Хазанова). Согласно уточнению Х. Карпентера, собственное имя машина получила по первым буквам номера – «JO», а модель называлась «Моррис-Каули». Название «Моррис-Каули» носили несколько моделей завода Морриса. Согласно Джону и Присцилле, не позже 1934 г. они стали ездить на новой, «улучшенной модели» (вторая, она же последняя, машина, приобретённая профессором) – и в «Семейном альбоме Толкинов» приводится её фотография. Если исключить раннюю модель, выпускавшуюся в 1919–1923 гг., то остаётся два варианта. Либо Толкин покупал самые современные модели – в 1932-м – анонсированную 29 августа 1931 г., а в 1933–1934 – анонсированную 28 августа 1933 г. «преобразованную» (но которую я неспособен отличить внешне от предыдущей). Либо в 1932 г. он приобрёл предыдущую модель «Моррис-Каули», прозванную «плосконосой» и выпускавшуюся в 1926–1931 гг. «Тогда ещё не было экзаменов на водительские права, и Рональд сразу сел за руль, хотя осторожность он соблюдал не всегда <…> «Авто» (или скорее комбинация из автомобиля и Рональда-водителя) порою попадало в переделки: особенно запомнилась одна из первых поездок в гости к дяде Хилари на его небольшую плодовую ферму под Ившемом <…>. До фермы было недалеко, всего-то несколько миль, но Рональд не только умудрился съехать в кювет «Джо-2» и развалить каменную ограду, но ещё и проколол шину. В те дни было не так-то легко отыскать гараж для ремонта, и после аварии и долгого ожидания кое-кто из членов семьи отказался возвращаться домой на машине!» , – писали дети Толкина, а биограф Х. Карпентер уточнял: «В результате Эдит в течение нескольких месяцев отказывалась вновь садиться в машину; и недаром, поскольку водителем Толкин был скорее отважным, нежели искусным. Если ему предстояло пересечь оживленную улицу в Оксфорде, чтобы попасть в переулок, он устремлялся вперед очертя голову, не обращая внимания на все прочие машины» (перевод А. Хромовой). 30 августа Кеннет Сайзем ответил на письмо Толкина, в котором тот спрашивал о возможности влияния на древнеанглийский «Исход» ранних галликанских псалтирей. 18 октября Толкин подтвердил, что Симонна д’Арденн из общества оксфордских домашних студентов (то есть, не принадлежавших к конкретным колледжам) выполнила курс подготовительного обучения для проведения исследовательской работы, и рекомендовал принять её студенткой на соискание степени бакалавра литературы (то есть аспиранткой) с темой работы по хранящемуся в оксфордской Бодлианской библиотеке списку среднеанглийского текста «Жизнь и страсти святой Юлианы»: «Редакция «Liflade ant te Passiun of Seinte Iuliene» (MS Bodley 34)». Примерно в это же время Симонна д’Арденн начала жить в доме Толкинов, и живя у них около года, «считалась чем-то вроде неофициальной тёти» для детей профессора (перевод И. Хазанова). 25 октября профессор ответил на письмо Роберта Уильяма Чепмена из университетского издательства «Оксфорд юниверсити пресс», отметив, что обязан завершить «Кларендонского Чосера» или «навсегда потерять благосклонность "Кларендон-пресс"» (серии, в которой издательство предполагало выпустить книгу). Глоссарий написан и исправлен, но нуждается в сличении с примечаниями, которые также завершены, кроме подборки из Пролога к «Кентерберийским рассказам» и «Рассказа Монаха» (из этого же произведения Чосера), но почти все слишком пространны. «Если б я мог прислать примечания после чрезвычайных их сокращений и относительно быстро вернуть отпечатанные фрагменты, думаю, я мог бы вскоре завершить эту работу несмотря на обременяющие меня днями и ночами дела». Как только «Чосер» окажется на пути к публикации, Толкин хотел бы поработать над другими книгами, над которыми, как он считает, должен потрудиться, не только из уважения к ожидаемой от профессоров деятельности, но и потому, что в течение нескольких прошедших лет, занимаясь наукой и преподавая, он узнал многое из того, о чём стоит написать. Он проделал значительную работу над древнеанглийским материалом о Финне и Хенгисте (Хенгесте), хотя для того, чтобы сделать его пригодным для публикации, этого пока недостаточно. Он предложил бы свой прозаический перевод «Беовульфа», но чувствует, что к нему следует написать введение о стиле древнеанглийской поэзии, её метрике и так далее, и включить примечания об особенно трудных проблемах в этом тексте. «Весь этот материал существует в виде лекций или докладов научным обществам, и если б я только смог выбросить чосеровского инкуба у себя из головы, наведя на него достаточно глянца, чтобы передать в другие руки», – мечтал Толкин. Он спрашивал мнение «Оксфорд юниверсити пресс» о дешёвом издании «Беовульфа», нацеленного на неспециалистов, которые в соответствии с новой программой по английскому языку должны прочитать поэму целиком. Толкин также указал на необходимость издания «Елены» и «Исхода», которые остаются в списке обязательного чтения на английском факультете; добавив, что у него имеются комментарии к обоим этим произведениям. 27 октября Чепмен предложил Толкину помощь в перепечатке и просил выбросить «Чосера» из головы, чтобы перейти к другим трудам. «Беовульф» в прозе, по его мнению, был бы хорошей идеей, если его подготовка не затянется. Что касается «Елены», то над ней уже работает Кеннет Сайзем. 18 декабря профессор сообщил Кеннету Сайзему, что в трёх номерах журнала «Медиум Эвум» выйдет его статья «Sigelwara Land» (фактически публикация уместилась в двух – в декабре 1932 г. и в июне 1934 г.). Поблагодарив за информацию (как предполагают У. Хэммонд и К. Скалл, о галликанских псалтирях), он заявил, что должен проверить точное написание одного из фрагментов в Парижской псалтири для своей статьи. Он вносит последние штрихи в статью о «Рассказе Мажордома», которую Сайзем уже видел, для «Трудов филологического общества». После этого он вернётся к «Кларендонскому Чосеру» и надеется вскоре сбросить с себя это бремя. Дэвид Никол Смит помогает «сократить несметную массу примечаний». Толкин надеется, что следующим, возможно, будет перевод «Беовульфа», «но жизнь коротка, да и день тоже. Для того, чтобы свести концы с концами я обязан принимать экзамены в Оксфорде (совершенно новая программа), Манчестере и Рединге в наступающем году; а также, вероятно, в. экз-ы, когда он будет подходить к концу [вступительные экзамены в Оксфордский университет проводились в конце года]. Кроме того, есть лекции и б. лит-ры [бакалавры литературы, то есть аспиранты], и бог знает, что ещё». Если бы ему только удалось выкроить время, свободное от детей и работы, он бы хотел навестить Сайзема или дома или в «Оксфорд юниверсити пресс». 30 ноября Рождественский Дед написал ответ на письма толкиновских детей, сообщив, что Северо-Полярный Медведь пропал, а 1 декабря начинаются «каникулы у снежных деток». В следующем письме, 23 декабря, изложено продолжение истории, значительно расширяющее мифологию мира Рождественского Деда. К этому письму прилагались гоблинские рисунки (основанные на реальной живописи первобытных людей) и письмо Северно-Полярного Медведя гоблинским алфавитом, с расшифровкой. #JRRT_биография