БЕССМЕРТНЫЙ ЧАС По словам Кристофера Толкина, Рейнер Анвин сообщил ему, что «в перечень входящих рукописей, регистрируемых в издательстве «Аллен энд Анвин», произведения, доставленные 15 ноября 1937 г., были внесены как: 1. «Фермер Джайлс из Хэма» 2. Длинная поэма 3. «Мистер Блисс» 4. Материалы про номов 5. «Утраченный путь». Из записей моего отца следует, что вместе с «Сильмариллионом» «как таковым» он тогда же послал тексты под названием «Айнулиндалэ» («Музыка Айнур»), «Амбарканта» («Устроение мира») и «Падение нуменорцев». Думаю, именно поэтому четвертый пункт в перечне был обозначен как «Материалы про номов». Возможно, рукописи были не слишком четко разграничены, а по заглавным страницам разных произведений, безусловно, понять что-либо оказалось непросто; и общее название «Материалы про номов» оказалось удобной сопроводительной формулировкой. Однако в нем, пожалуй, ощущается и нота беспомощности, самоочевидная также и в описании пункта 2 как «Длинной поэмы». – С другой стороны, следует отметить, что «Сильмариллион» на тот момент представлял собою набело переписанный, несложный и легко читаемый рукописный текст» (перевод М. Артамоновой). Более полувека спустя Рейнер Анвин, которому в конце декабря 1937 г. исполнялось четырнадцать лет, вспоминал: «Материал был отдан на откуп разным рецензентам. Сьюзен Дагналл получила «Утраченный путь» и призналась, что это «безнадёжное предложение». Мне, кажется, дали частичку из «огромной кучи стихов» в виде Тома Бомбадила, которую я счёл «довольно хорошей историей», но предположил, что автор должен написать нечто совершенно иное. Наихудшей из всех ошибок было направить Эдварду Крэнкшоу, одному из внешних рецензентов нашей фирмы, «Жесту о Берене и Лутиэн» как в прозаической, так и в стихотворной версиях, не указав их происхождения или имени автора». В «Биографии» Карпентера фамилия Крэнкшоу опущена, он назван «a publisher's reader» – «рецензент издательства», что А. Хромова истолковала в переводе на русский как «внутренний рецензент», тогда как в «Письмах» прямо говорится, что поэма и прозаический текст «были показаны одному из внешних рецензентов издательства, Эдуарду Кранкшо» («one of the firm's outside readers», перевод С. Лихачёвой). Вероятно, этим рецензентом был переводчик, журналист и писатель традиционное написание имени и фамилии которого – Эдвард Крэнкшоу (встречается и форма «Кренкшоу», Edward Crankshaw, 1909–1984). В любом случае, Толкин с ним ни до этой рецензии, ни после неё лично не встречался и даже не переписывался. В нижеследующем полном переводе использованы фрагменты, переведённые А. Хромовой, С. Лихачёвой и М. Артамоновой, в необходимых случаях изменённые. ЖЕСТА О БЕРЕНЕ И ЛУТИЭН. (Пересказанная в стихах – – ) Я просто-таки затрудняюсь сказать, что с этим делать – тут, похоже, даже автора нет! – и никакого указания на источники и т.д. По справедливости считается, что рецензенты издательств могут похвастаться каким-никаким интеллектом и начитанностью, но, признаюсь, ранние кельтские Жесты в круг моего чтения не входят, и я даже не знаю, это какая-то знаменитая Жеста или нет, или, если на то пошло, насколько она подлинная. Полагаю, что всё-таки подлинная, потому что оставшийся неизвестным стихотворец приложил страницу-другую прозаической версии (которая на голову выше). В любом случае, не касаясь аутентичности, вопрос, кажется сводится к одному: Будет ли какой-нибудь рынок для пространной, запутанной, романтической истории в стихах о кельтских эльфах и смертных? Думаю, нет. Особенно поскольку конкретно эти стихи довольно слабого, если не всегда откровенно плохого, качества, а само сказание в этом пересказе размазывается настолько, что почти исчезает. Несколько страниц (предположительно) прозаического подстрочника, сделанного с оригинала, неизмеримо лучше во всех отношениях; здесь события развиваются стремительно, а история рассказана с лаконичной выразительностью и благородством, так что невозможно оторваться, невзирая на зубодробительные кельтские имена. Есть тут нечто от той безумной, яркоглазой красоты, что ошеломляет любого англосакса, столкнувшегося с кельтским искусством (которое тот может выдержать лишь в очень малых дозах, как в «Бессмертном часе» или в очень немногих главах лорда Дансени); и конечно в ней присутствует очарование чего-то первозданного, честного и странного. Из стихотворной версии всё это исчезло: действие исчезло, первозданная сила исчезла, чистые цвета исчезли. Сказание испорчено, бренчащие стихи всё тянутся и тянутся, почти ничего не сообщая. По одной этой причине, боюсь, это даже не стоит рассмотрения. Эдвард Крэнкшоу. Упомянутый наряду с произведениями предтечи фэнтези лорда Дансени «Бессмертный час» – опера английского композитора Ратленда Баутона (1878–1960), премьера которой состоялась в Гластонбери 26 августа 1914 г., восторженно принятая публикой и выдержавшая сотни представлений в Лондоне и других городах. Либретто Баутона представляет собой адаптацию одноимённой пьесы (1899) Фионы Маклауд (псевдоним шотландца Уильяма Шарпа, 1855–1905). Пьеса основана на ирландской мифологии («Сватовство к Этайн»), однако персонаж Далуа – нововведение драматурга. Ниже приводится пересказ сюжета оперы по материалам англоязычной «Википедии». В первом акте Далуа, Властелин Тени (он же Амадан-Дху, Дурак Фэери и Тёмный), проводник невидимых роковых сил, прикосновение которого приводит смертных к безумию и гибели, находится в тёмном таинственном лесу. Ведомый видениями, он сам не знает, с какой целью привлечён в это место. Над ним насмехаются невидимые духи леса, признавшие в нём изгоя, которого боятся теперь сами боги. Он парирует насмешки, отвечая, что является орудием сил, превосходящих даже богов, и велит голосам замолчать. Слышится женский голос, и на прогалину выходит Этайн, вечно юная и прекрасная принцесса фэери, которая кажется озадаченной. Она поёт о чудесном месте, откуда явилась, где смерть – лишь мимолётная тень, и где находится двор народа фэери (называемого Ши). Она решает вернуться, но её перехватывает Далуа. Как только её касается его тень, Этайн забывает всё о том, откуда она, за исключением своего имени. Далуа осознаёт, что причина их встречи ему теперь ясна: смертный король ищет бессмертной любви, и его влечёт к этому же месту позыв, схожий на тот, что и у других героев. Далуа приказывает Этайн уйти и ждать короля. Является Эохайд, Верховный король Эйре (Ирландии), и Далуа его приветствует, после чего демонстрирует ему видения легендарного Источника Красоты, к которому король стремился во снах. Голоса духов предупреждают Эохайда, чтобы тот вернулся к своему народу, но король находится под чарами Далуа и слепо следует за ним в лес. В крестьянской хижине сидят Манус и его жена Майв вместе с Этайн, которая нашла у них убежище среди ночной грозы. Далуа дал им золото, за то, чтобы они разместили Этайн, и за молчание. Они тревожатся, не только из-за грозы, но и из-за страха перед народом фэери, который они боятся даже называть. Когда появляется Эохайд и просит укрыться, они испуганы, поскольку он был снаружи в грозу, но даже не вымок. Он убеждает их, что такой же смертный, как они сами, но затем видит Этайн и забывает обо всём ином. Этайн и Эохайд исполняют дуэт влюблённых, прерываемый злобным смехом снаружи. Этайн говорит королю, что это была сова. Пока они сидят рядом, слышно слабое пение голосов фэери. Второй акт начинается со сцены при дворе короля Эохайда. Прошёл год, и Эохайд объявил празднование годовщины завоевания им любви Этайн. За королевскую чету поднимают тосты и поют хоры друидов, дев, бардов и воинов. В разгар праздника Этайн объявляет, что устала и её беспокоят странные сны. Она желает им доброй ночи. Эохайд признаёт, что тоже видел тревожные сны, в которых шествовали фэери – прекрасные, могущественные и устрашающие. Он просит её не уходить, но та настаивает. Как только она удаляется в свою комнату, в дверях появляется странник – Мидир, бессмертный возлюбленный Этайн, в обличье арфиста. Эохайд настороженно его приветствует, опечаленный тем, что странник не называет своё имя. Мидир просит короля об одолжении, и тот уступает. Эохайд огорчается, когда узнаёт, что просьба заключается в том, чтобы поцеловать руку королевы и спеть ей песню, но слово уже дано, так что Этайн злится. Мидир исполняет песню фэери, которая звучала в конце первого акта. Этайн, в которой пробудилась её бессмертная природа, уходит с Мидиром под звуки хора фэери. Остаётся лишь король с разбитым сердцем, и когда он просит свои сны вернуться, является Далуа и беззвучно касается его. Эохайд падает замертво. Слова «тут, похоже, даже автора нет» в рецензии Крэнкшоу подчёркнуты синим карандашом, а в заголовке оставлен многозначительный пропуск для имени автора после предлога «by», что подразумевает необходимость ответа на вопрос, КЕМ пересказана в стихах жеста. Чарльз Фёрт из производственного отдела издательства вписал карандашом фамилию «Толкин» (дважды), отметил дату – 10 декабря 1937 г. и оставил две резолюции: «ещё не рассмотрено» слева вверху – а внизу, перед своими инициалами (цитата в переводе М. Артамоновой) «И что нам с этим делать?» #JRRT_биография