БЕСЕДА С ТВОРЦОМ 10 декабря 1962 г. Толкин дал интервью сценаристу Би-би-си Джону Боуэну, впервые показанное 12 декабря в передаче «Книжный стенд» (см. заметки «Встреча со стихами из Алой книги» https://vk.com/wall-213107152_577 и «Ненапрасные деяния» https://vk.com/wall-213107152_623). Толкин: …Вы вынуждены, любой автор, которого я себе представляю, вынужден обращаться к своему арсеналу – личному арсеналу [в оригинале использовано многозначное слово «stock» – запас, источник и др.]. Боуэн: Это другое обозначение того, что Фрейд назвал бы бессознательным? Т.: Нет. Б.: Нет, я не думаю, что это было… Т.: Нет, и то и другое, и то и другое, то есть, например, несомненно, то, что он наследует – своё бессознательное – и то, чем он обладает, является частью, как склад его ума и прочитанное, его память. Но у него может и не быть цели раскрывать это или кого угодно поучать, или даже пытаться представить свой взгляд как абсолютный или хороший. Б.: Давайте временно уйдём от слова «поучать», потому что оно предполагает работу пропагандиста, и не думаю, что кто-то действительно об этом говорит. Т.: Ну, так говорили и говорят. Возможно, э-э… Б.: Хорошо, лично я так не говорю, и вы не говорите, так что давайте не будем. Т.: Хорошо-хорошо. Б.: Но тогда давайте примем тот факт, что пользуясь этим арсеналом, вы изобретаете мир, и этот арсенал включает арсенал идей о том, какими следует быть мирам. Нет? Т.: Нет. Потому что я не верю, что существует единственный рецепт для единственного времени. Б.: Вы сами не создаёте рецепт для личного поведения, вы не верите, что сами должны жить по определённому образцу? Т.: А, ясно, но я думал, что вы… вы говорили о мирах. Когда я думал, что вы думали о том факте, например, что было множество королей, и очевидно, наследственный принцип очень силён, и так далее, но… Б.: Хорошо, внесём ясность, например, в этом конкретном изобретённом вами мире наследственный принцип очень силён… Т.: Да-да-да. Б.: …хотя и не повсеместен, у хоббитов его нет. Т.: Нет [у хоббитов], именно так, да. Б.: Но сами вы оглядываетесь на мир, в котором наследственный принцип силён, с любовью? Т.: Да-да, разумеется, так, но кроме того, он и гораздо легче, гораздо – я, так сказать, обнаружил, что намного легче, чем тот, находясь в котором, создаёшь повествование. Б.: А ваша единственная забота – создание повествования? Т.: Это была моя первейшая забота, с которой я начинал. Б.: И на создание этого повествования у вас ушло четырнадцать лет. Т.: Именно так, да. Б.: И это было повествование… Т.: Но это, в том числе, из-за того, что я из тех, кто дотошен. У меня ушло четырнадцать лет, и не только на основное произведение, какое оно сейчас, но и на нахождение хронологических схем, и на то, чтобы всё стало правильно и так далее. Б.: Ну, например, на весь материал Приложений, сто страниц, язык, общественные обычаи, история – обычно, если вы писали историю как историк, всё это уже присутствовало в картотеке ещё до того, как вы приступили к написанию. Т.: Да. Б.: В отношении «Властелина колец» это так? Т.: Во многом так. От того, о чём вы говорили в начале, отличает одно – тот факт, что прошло время, и хоббиты проросли в этот мир. Что произошло в действительности, случилось потому, что когда мир уже был сконструирован, их начало в него затягивать. Б.: Мир был сконструирован, как модель самолёта?.. Т.: Нет-нет-нет, но он существовал в потенциале и в более крупномасштабном плане, ещё до того, как был написан «Хоббит». На самом деле «Хоббит» изначально представлял собой попытку написать нечто за его рамками, и он туда пророс. Б.: То есть вы ранее изобрели – в буквальном смысле слова изобрели тот мир ещё до того, как написали «Хоббита»? Т.: Ну да, конечно. Б.: Почему? Т. (пожимает плечами): Почему – у меня нет идей. У меня не получалось выяснить, отчего человеку хочется сотворить нечто подобное. Б.: Ну хорошо, тогда как? С чего это началось, должен был быть момент, в который совершенно внезапно вы, подобно богу, решили создать такой мир. Т.: Я собирался использовать иллюстрации. [Собеседники посмеиваются.] Потому что, как я заявил в другом месте, вы могли, если вы хотите снова ввергнуть меня в нечто этологическое [?этиологическое] или философское… потому что поскольку мы созданы творцом, одной из естественных движущих нами сил является желание творить, но поскольку мы не является творцами, мы вынуждены заниматься вторичным творением, так сказать, мы должны реорганизовать первичный материал в некую конкретную форму, доставляющую удовольствие, которое, возможно, необязательно нравственное удовлетворение – частично это удовлетворение эстетическое. Б.: Следовательно, вы проводите такое различие – между тем, что приносит эстетическое удовлетворение, потому что это создаёт баланс, и тем, что приносит удовлетворение нравственное? Бог, как мы можем предположить, делал нравственный, а не эстетический выбор. [Толкин не соглашается.] Это слишком сильное предположение. Т.: Это… спор отнимет очень много времени – но тогда я подумал, что мы имеем дело с чем-то единым целым, у которого мы наблюдаем лишь отдельные грани, но конечно же эстетическим целым, несомненно, эстетическая грань предугадывается с той же силой, что и нравственная. Б.: В этом мире, который вы сами сделали, существующие сложности существуют по большей части, как мне кажется, вне созданий этого мира. Существует абсолютное зло и существует идея абсолютного добра – вы согласны? [Пауза] Мордор, в конце концов, представляет собой принцип абсолютного зла. Т.: Я не верю в абсолютное зло, но верится в абсолютное добро. Так сказать… Б.: Если вы не верите в абсолютное зло, почему вы сотворили Тёмного Властелина, который кажется, представляет собой его чистейшее воплощение? Т.: Но в книге сказано, что сам он не был злом с самого начала. Б.: А, он пал… подобно Люциферу. Т.: Да. Он на несколько ступеней ниже Люцифера. [Посмеивается.] Б.: Вы верите, что может существовать состояние абсолютного добра, из которого большинство людей совершают падение? Т.: Говорят, например, что в книге нет религии, и её нет по причинам частично эстетическим, частично обусловленным Торой, частично историей. Эта книга, «Властелин колец», появляется в конце долгой серии созданных мной повествований, в которых эта ситуация получила бы объяснение. Почему там не было, например, церквей, ритуалов и храмов, и так далее. Б.: Да, но надо ли находить в книге своего рода аллегорию водородной бомбы? Ведь где-то в книге сказано, что Единое Кольцо – сила столь огромная, что даже если хорошему человеку пришлось бы применить его против плохого, то хорошего человека это бы испортило. Т.: Но это такая вещь, до которой которой другие люди дошли… несколько других людей дошли задолго до изобретения водородной бомбы. Кроме того, я могу сказать, что я начал выстраивать эти повествования, в которых присутствует Тёмный Властелин, ещё будучи студентом. Они были уже на продвинутой стадии во время Первой войны, когда о водородной бомбе даже не слыхали. Б.: ...Если бы вас стали помнить как человека, создавшего «Властелин колец», предпочли бы вы, чтобы вас помнили как человека, который что-то заявил, или как человека, который что-то сделал? Т.: Не думаю, что можно так отличить созданное произведение, если только в нём не заявляется чего-то, что не будут помнить. #JRRT_произведения