ИСТОРИЯ «ВОЛШЕБНЫХ СКАЗОК» 1 октября 2007 г. вышло второе, расширенное, издание эссе Толкина «О волшебных сказках» (под редакцией Верлин Флигер и Дугласа Андерсона). Флигер и Андерсон писали: «Редакторам настоящей работы хотелось бы думать, что Толкин был бы рад тому, что это новое издание подтверждает значимость эссе и привлечёт, как они надеются, новую аудиторию, которая иначе не знала бы о нём. Самое главное, оно прояснит логичную теоретическую и концептуальную структуру, лежащую в основе «Властелина колец» и поддерживающую его. Эта та структура, которая, как однажды заявил автор в схожем стиле по поводу более древней английской поэмы «Беовульф», делает собственный шедевр Толкина «крепкой постройкой из доброго камня» (цитата в переводе М. Артамоновой)». «В самые первые дни после лекции были опубликованы три репортажа в газетах, один в «Скотсмэне», национальной <шотландской> ежедневной газете, один в еженедельной «Сент-Андрус ситизен», и один в «Сент-Андрус таймс» <Все три перепечатаны в издании 2007 г.>. Репортажи в газетах дают некоторое представление о том, что слышала изначальная аудитория, но не в меньшей степени стоит внимания то, о чём репортажи молчат – отсутствуют упоминания об эвкатастрофе или о параллели, проведённой в опубликованном эссе между волшебными сказками и новозаветными Евангелиями. Судя по этим обзорам, лекция, представленная в 1939 г., была в основном защитой волшебных сказок как полноценного литературного жанра, основанной на тех самых моментах, за которые волшебные сказки обычно подвергались критике – их «эскапистской» функции, утверждении ими счастливого конца и приемлемостью в них чудесного и сверхъестественного». «Переработанное из лекции в течение нескольких последовательных стадий, эссе достигло первой завершённой формы в 1943 г., примерно через четыре года после того как Толкин впервые представил свою лекцию. Это эссе «О волшебных сказках» впервые было опубликовано ещё четыре года спустя, издательством «Оксфорд юниверсити пресс» в сборнике «Эссе в честь Чарльза Уильямса» под редакцией К.С. Льюиса. Первоначально этот том планировался как юбилейный сборник в честь Уильямса, но из-за его безвременной кончины в 1945 г. превратился в издание, посвящённое его памяти. Вслед за публикацией «Властелина колец» эссе «О волшебных сказках» было выпущено вместе с короткой толкиновской сказкой «Лист кисти Ниггля» в 1964 г. в тонком томике, озаглавленном "Дерево и лист"». «Материал, составляющий «О волшебных сказках», существует во множестве черновых текстов: перечней, карандашных черновиков, дальнейших черновиков, исполненных чернилами (иногда поверх карандаша), отвергнутых и представляющих чистовые копии рукописей и окончательной машинописи (с внесёнными от руки коррективами), а также копии, выполненной под копирку. Рукописные черновики представляют собой все варианты читаемости, от тщательного, иногда каллиграфического рукописного курсива, до всё менее и менее разборчивых каракулей, порой становящихся совершенно нераспознаваемыми. На некоторых страницах (часто самых неразборчивых) виден карандаш, почти зачёркнутый ручкой, и все листы свидетельствуют о масштабном переосмысливании, а также переписывании. Хотя рукописи находятся в достаточно беспорядочном состоянии, возможно выделить три последовательные версии: один неоконченный, но первоначальный черновик, который мы обозначили MS. A , гораздо более пространная и сильно переработанная черновая рукопись MS. B (обе включены в это издание как отдельные разделы) и окончательная чистовая копия MS. C (в сущности, та форма, в которой эссе впервые было опубликовано в 1947 г.). MS. A, вероятно, был написан между декабрём 1938 и мартом 1939 г. Гораздо более пространный, со значительным количеством правок, MS. B – очень трудный текст, значительная часть которого, кажется, была написана для устного доклада, но носящий также следы существенной переработки, предпринятой, вероятно, в 1943 г. Развившийся на основе A, MS. B был грубым черновиком для MS. C – текста, по которому, в свою очередь, в августе 1943 г. была выполнена машинопись. Последняя была исправлена и подготовлена Толкином для типографии в 1945 г. и опубликована под названием «О волшебных сказках» в 1947 г.» «Публикация в 1947 г. этой переработки сделала её де факто основой для всех последующих версий. Толкин получил возможность включить в неё больше результатов предпринятого им обширного исследования, многое из которого невозможно было втиснуть в примерно час лекционного времени». «Первые страницы Манускрипта B были перенесены и переписаны чернилами из карандашного Манускрипта А, став мостиком между первым черновиком и расширенной примерно вдвое его переработкой. Манускрипт B, со всеми его отвергнутыми страницами и дополнениями, стал основой для Манускрипта C, окончательной рукописной копии. Она, в свою очередь, стала основой для машинописи, исправленной чернилами прежде чем отправиться в типографию для публикации. Толкин несколько раз сочинял первые фразы (по большей части отказываясь от написанного), развивая старательно выписанную аналогию, открывающую речь, для себя как англичанина в Шотландии, своих противоречивых чувств гордости, никчёмности и безрассудной смелости. Я чувствую себя как смятенный смертный фокусник, обнаруживший, что его, по какой-то ошибке, вызвали выступить с речью о волшебстве перед советниками эльфийского короля . . . как если бы некого смертного гостя вежливо попросил высказать свои взгляды на волшебство эльфийский владыка . . . как смятенный смертный, у которого попросили высказать свои взгляды на волшебство . . . излагающий в послеобеденной речи на тему волшебства на банкете эльфов . . . представить обзор волшебства двору эльфийского короля. Достав своего кролика, он может счесть себя счастливчиком, если ему позволят вернуться домой в подлинной своей форме или вообще отправиться домой. В Волшебной стране существуют подземелья для излишне храбрых Эти варианты притворно самоуничижительной позиции чужака в волшебной стране, или даже хуже, англичанина в Шотландии – родном доме для волшебных историй, не следует принимать буквально. Они похожи на начало его О’Доннелловской лекции об «Английском и валлийском», где он вновь приносит извинения как англичанин, от которого ожидается речь на кельтские темы, хотя О’Доннелловская лекция была представлена в Оксфорде аудитории преимущественно английской. Тем не менее, даже с порой малыми изменениями от черновика к черновику, притворно уничижённая поза и набор образов, на которые он опирался – англичанин в Шотландии, фокусник, эльфийский король или эльфийский владыка, даже кролик – остался при публикации, как и следующий абзац: «Царство волшебной сказки обширно, глубоко и высоко, и изобилует множеством королей и всякого рода людей, зверей и птиц; есть там безбрежные моря и бессчетные звезды, зачаровывающая красота и вездесущие опасности; но её радость и скорбь остры, как мечи. Забредший в это царство (пожалуй) вправе почитать себя счастливцем – но само изобилие и необычайность увиденного сковывают язык путника, что тщится о нем поведать. А пока он там, опасно ему задавать слишком много вопросов, а то ворота захлопнутся и ключи потеряются. Унесённое оттуда золото фейри (в большей или меньшей степени) превратится в пожухшую листву. Всё, о чём я могу попросить, это чтобы вы, зная всё это, приняли мою пожухшую листву, как минимум как знак того, что некогда моя рука держала толику золота» (частично использован перевод С. Лихачёвой). «Следующая возможность для переработки представилась почти полтора десятилетия спустя, с новыми перспективами для публикации. <…> Едва ли будет удивительно, что в это время Толкин решил внести некоторые изменения. <…> В некоторых важных отношениях Толкин был иным человеком, чем тот, который написал «Хоббита» и озвучил лекцию, даже иным, чем автор эссе, опубликованного в 1947 г. <…> Теперь он собирался обращаться к аудитории во много раз большей, чем в 1939-м, чем даже в 1947-м, более того, к аудитории уже хорошо знакомой с его трудом <«Властелином колец»>. Он был уверен не только в своих взглядах, но и в своём искусстве, убеждён в его качестве, ценности и его месте в рамках той традиции, о которой говорил. Он воспользовался этой свежей публикацией эссе «О волшебных сказках» как возможностью некоторого переосмысления и переработки, переоценки, которая требовалась как из-за продолжающегося развития его воззрений, так и из-за непосредственного повода для неё. <…> правки варьируются от такой точной подстройки, как изменение или удаление слова или фразы до полной замены существующего текста новым материалом (в двух случаях не менее абзаца по объёму). <…> Теперь, без преамбулы или извинения, Толкин авторитетно начинает с уверенного, прямолинейного объявления: «Я собираюсь рассказать о волшебных сказках» (цитата в переводе С. Лихачёвой). «Хотя мы и надеемся, что настоящая работа станет авторитетным (и полезным) изданием эссе и его истории, её не следует принимать за демонстрацию последнего слова Толкина на эту тему. В 1964 г., в том же году, в каком увидела свет его окончательная авторская переработка «О волшебных сказках» для сборника «Дерево и лист», Толкин начал писать «Кузнеца из Большого Вуттона», последнюю из его коротких сказок, опубликованных при жизни, и ту, что ближе всего подходит к тому, чтобы уловить с помощью художественных средств всё, что он хотел сказать о фейри и Фаэри и взаимодействии человека и с волшебным народом, и с Волшебной Страной. Он написал в сопровождение «Кузнецу» ещё одно эссе о Фаэри и фейри, существенно более краткое, чем «О волшебных сказках», и в отличие от последнего, прямо ориентированное на конкретное художественное произведение. <см. заметку «Золотой ключ, или Приключения предисловия» (https://vk.com/wall-146787020_2621). В нём он ещё раз попытался привести в порядок свои мысли об отношениях миров человеческого и Фаэри. <…> Кажется, можно без опаски сказать, что Толкин никогда на самом деле не прекращал размышлять о волшебных сказках или писать о них, или же пытаться изложить на бумаге всё, что чувствовал и думал о связи между реальным и воображаемым, чувственным и сверхчувственным уровнями восприятия». #JRRT_произведения