ГДЕ ВСАДНИКИ, А ГДЕ АНГЛОСАКСЫ Толкин охотно рассказывал о том, что прототипом для хоббитов стали жители сельской Англии рубежа XIX–XX веков, удивлял проведением параллелей между гномами и евреями, но вот рохиррим от исторических англосаксов старался отделить. Древние англосаксы присутствовали в Легендариуме почти с самого начала, с появления мореплавателя Эриола на Одиноком Острове в «Домике утраченной игры» 1917 г. Процитирую фрагменты комментария Кристофера Толкина (т. I, с. 22–23, перевод С. Лихачёвой): «В ранних версиях мифология увязывалась с древней легендарной английской историей; и более того, намеренно ассоциировалась с определенными местами в Англии. <…> Элемент древней истории Англии или «исторической легенды» изначально являлся не просто обрамлением, обособленным от великих сказаний, впоследствии вошедших в состав «Сильмариллиона», но неотъемлемой частью финала». Древняя история Англии увязывалась через Эриола (Эльфвине) со сказаниями Легендариума об эльфах, а затем и о нуменорцах, и в 1920–1930-х гг., и в «Записках клуба "Наитие"» в 1945 г. (т. IX, см., например, с. 269–276, на русском языке в переводе С. Таскаевой). Рохиррим (первоначально под названием «рохирот») возникли в процессе написания «Властелина колец» независимо. Первоначально они не имели с англосаксами ничего общего, и лишь затем, начиная с имени Эомер, получают древнеанглийские имена, а язык их меняется на древнеанглийский (точнее, представленный древнеанглийским в тексте). Подробнее об этом рассказывается в заметке «Появление Рохана» (https://vk.com/wall-213107152_1869). Культура их начинает напоминать ту, что описана в «Беовульфе», прямо заимствуя отдельные детали из этого эпоса. В «Дороге в Средьземелье» Шиппи пишет о «Беовульфе», что «Глава "Король Золотых Палат" из "Властелина Колец" звучит таким же эхом этой поэмы, как песня роханцев, процитированная Арагорном, – эхом древнеанглийской поэмы "Скиталец"» (перевод М. Каменкович). Вместе с тем, стоит отметить, что действие в «Беовульфе» происходит не в Англии, и действующие лица в нём – не англичане, и даже не англы и саксы с континента, считающиеся их предками. Пол Бибир, специалист по древнеанглийскому и древнескандинавскому языкам из Кембриджского университета, в статье «Sægde se þe cuþe: Толкин как англосаксонист» (1993; цитата в заголовке – из «Беовульфа», в переводе В. Тихомирова «предание повёл») писал о фрагментарно сохранившейся ранней германской литературе, особенно древнеанглийской и готской: «Толкин явно чувствовал тягу к этим утраченным литературам, к тому, какими они должны были быть. Его научная осторожность <…> предотвращала смешение того, что было и что должно было бы быть. <…> Он также был замечательно осторожен в разграничении своего хобби от своей научной деятельности, и легенды рохиррим и их предков и родичей из Темнолесья – не те, что у ранних англов или у их готских и скандинавских родичей с континента: скорее он создаёт аналог такого корпуса легенд, какой мог бы развиться в иных культурных и географических обстоятельствах в Рохане и Гондоре» (https://vk.com/wall-146787020_2248). По словам Тома Шиппи, Толкин «исключил худшие аспекты исторического древнего северного мира»: «Человеческие жертвы больше не практикуются. На похоронах Теодена ему возводят курган и поют погребальные песни, но никаких жертв не приносят, даже коня или собаку», кроме того, у рохиррим нет рабов (https://vk.com/wall-213107152_1707). Вернёмся к упомянутой выше поэме «Скиталец», процитированной Толкином в прощальном обращении к Оксфордскому университету в 1959 г. (перевод М. Артамоновой): «Где теперь конь, где юный всадник? Где даритель сокровищ? Где пиршественные скамьи? Где радостный шум зала? О яркая чаша! О рыцарь и его доспехи! О слава короля! Как сгинул тот час, темный в ночную тень, как будто его и не бывало!» Как указывает Стюарт Д. Ли (2009), Толкин обратился к этой поэме в связи с переводами Бертона Рэффела (1928–2015) американского писателя, переводчика и преподавателя английского языка в ряде университетов, среди переводов которого, кроме «Скитальца», числятся «Беовульф» и «Сэр Гавейн и Зелёный Рыцарь». Признавая «Властелин колец» хорошей приключенческой историей, Рэффел доказывал, что он совершенно не может считаться «литературой» из-за слишком простого языка и нехватки характерных для структуры романов элементов («"Властелин колец" как литература», 1968). Стюарт Ли (в соавторстве с Элизабет Солоповой) назвал нападки Толкина на переводы Рэффела оправданными (2005; p. 292) и отдельно привёл фрагмент из неопубликованной заметки, затрагивающей посвящение Рэффела, касающееся «древнеанглийского воссоздания» и «гораздо более великого воссоздателя». «Я никогда не пытался ничего «воссоздать». Цель моя была в основе своей более скромной, и уж конечно более трудоёмкой – попытаться создать нечто новое. Никто не научится ничему годному про «англосаксов» на основе любых моих преданий, даже посвящённых рохиррим; я никогда этого и не планировал. Даже строки, начинающиеся со слов «Где теперь конь и всадник», хотя и представляют собой отголосок строки из «Скитальца», на самом деле отстоят от неё не настолько уж дальше лексически, метрически или по настроению, чем части выполненного Рэффелом «перевода», при этом несомненно НЕ являются переводом, воссозданием или чем-то иным. Они встроены (как я надеюсь) в нечто совершенно иное, единственное оправдание для заимствования заключается в том, что они, в частности, отсылают к великому герою и его знаменитому коню, и что должны, как предполагается, быть частью песни принадлежащего к гордому и непобедиму народу менестреля в чертоге, всё ещё полном людей. Даже настроение иное: в нём оплакивается неотвратимый конец и возвращение в забвение тех, кто удачлив, живёт полной жизнью, непорочен и прекрасен. Меня это трогает больше, нежели любое конкретное бедствие, от людской злобы и враждебности нашего мира. Но если бы мне пришлось рискнуть перевести «Скиталец» (причитание одинокого угасающего с сожалением человека и размышления об этом поэта) я бы не рискнул насильственно внедрить в него любое своё настроение, разрушить порядок слов и мыслей в древнем стихотворении в неуместно-дерзкой попытке сделать его более приятным для себя, и возможно, для других. Это не «воссоздание», а разрушение. В лучшем случае – глупое злоупотребление талантом для собственного поэтического выражения; в худшем – ничем не оправданное бесстыдство паразита». По словам Стюарта Ли, хотя связи рохиррим и англосаксов хорошо изучены (например, Томом Шиппи), всё же, «как равно хорошо известно, Толкин старался преуменьшить эту связь до такой степени, что попытался доказать, что сходства были лишь «общего характера, обусловленные обстоятельствами, в которых те находятся» [general way due to their circumstances] («Возвращение короля», Приложение F, II, 1110). В переводе М. Каменкович и В. Каррика полностью эта фраза из «Властелина колец» выглядит так: «Из этой чисто лингвистической процедуры вовсе не следует, что Рохирримы походили на древних англичан и во всем остальном – в быту, в искусствах, оружии и военном деле. Между роханцами и древними англичанами можно сыскать только одно сходство: и те и другие представляли собой простые, сравнительно примитивные народы, живущие в постоянном соприкосновении с другой культурой, более древней и высокой, занимая при этом земли, некогда принадлежавшие более развитым соседям». #JRRT_интерпретации