Дж.Р.Р. Толкин, Дж. Рейтлифф. История «Хоббита». 2011. Фрагмент 39. (6) Радагаст <продолжение> Косвенное утверждение, что Радагаст не справился со своей миссией, содержится не в основном тексте «Властелина колец», а в неиспользованной статье об Истари из «Указателя»: «На самом деле, из всех истари лишь один остался верным [т.е. Гэндальф], и он пришёл последним. Ибо Радагаст, четвёртый, был очарован множеством зверей и птиц, что обитали в Средиземье, отверг эльфов и людей и проводил свои дни среди диких созданий. – «Неоконченные предания», с. 390. Такой взгляд подкрепляется наброском аллитерационного отрывка о послании истари, включающим утверждение «из Пяти, что пришли из далёкой страны… Один-единственный вернулся» – «Неоконченные предания», с. 395. Вкратце, Радагаст «ушёл в природу» и в таком качестве может рассматриваться как не справившийся, но только если определять его миссию в терминах, использованных в эссе «Истари» из неопубликованного «Указателя»: сосредоточить своё внимание на «эльфах и людях». Более того, такое осуждение кажется нехарактерно суровым в свете того, что сказано о Радагасте в реально опубликованном тексте «Властелина колец». Радагаст никогда не поддерживал Саурона никоим образом, а другие признаки свидетельствуют, что защита птиц и зверей от разрушающей землю Тьмы, что опустошала Бурые земли (некогда Сад жён энтов), оскверняла местность перед Чёрными вратами («Властелин колец», 657) и превратила Мордор в умирающую страну (сравните с «Властелином колец», 956), – на самом деле была частью миссии Радагаста – его особой задачей, так сказать (см. ниже). Из «Повести лет» (Приложение B, «Властелин колец», 1127) и «Охоты за Кольцом» («Неоконченные предания», с. 395) мы знаем, что силы Саурона в Дол Гулдуре напали на королевство лесных эльфов в конце июня, или как раз перед тем как Радагаст, наконец, нашёл Гэндальфа в День середины лета и поспешил прочь к себе домой. В ретроспективе, не кажется слишком большой натяжкой предположить, что причиной его поспешности в выполнении задач Сарумана и Гэндальфа было предвидение назревавшего нападения и забота об обитателях леса, которых он взял под свою защиту – заботу, которой, в соответствии с нашими ожиданиями, Толкин также должен был симпатизировать, в той степени, в какой она не подменяла собой заботу о большом мире и населяющих его народах (чего, судя по тому, что он отправил своих вестников в Ортанк, с ним не произошло); сравните с доброжелательным отношением к Древобороду, чья забота о его собственном лесе перерастает в риск самопожертвования ради блага остальных. Поэтому кажется, что Радагаст для нас – тот, кто в меру своих возможностей противостоит Саурону и всему, за что тот выступает, и справедливо ценит создания, подопечные Йаванне, но возможно недооценивает детей Илуватара, на которых сосредоточились все остальные истари. Его преданность птицам и зверям может рассматриваться как аналог любви Гэндальфа к хоббитам, и его дружба с Беорном предполагает, что он оказывает помощь не только медведям и другим животным, но также лесовикам, которые позже стали Беорнингами. Возможно, слова Гэндальфа, сказанные Денетору, правомернее буквально применить к Радагасту: «но я не назову себя побежденным, если хоть что-нибудь продержится до утра, чтобы расцвести и дать добрый плод грядущим временам» («Властелин колец», 788-789 <перевод М. Каменкович, В. Каррика>) Поздние тексты Толкина о Радагасте, относящиеся ко времени после «Властелина колец», поддерживают такую позицию. Так, навязывание его в спутники Саруману по просьбе Йаванны в рассказе о том, как валар выбирали истари (дата неизвестна, «Неоконченные предания», с. 393), следует принимать не столько за дальнейшее принижение роли Радагаста, сколько за ещё один пример гордыни Сарумана, проявляемой с самого начала его миссии (одна из великих валар не должна была «упрашивать» какого-то майа взять спутника для выполнения опасной задачи). Кроме того, там же, в рассуждении о мотивах Саурона, присутствует любопытный пассаж, написанный в конце 1950-х гг., в котором Толкин пишет, что Саурон верил, что остальные руководствуются лишь личной выгодой, подобно ему самому. Употребление местоимений в следующем фрагменте неочевидно, но если я <Дж. Рейтлифф> понял их правильно, это представляет Гэндальфа и Радагаста в новом свете, тесно связывая их, с точки зрения Саурона, и противопоставляя их обоих Саруману. «Его [Саурона] цинизм… казалось, нашёл полное подтверждение в Сарумане. Гэндальфа он не понимал. Но конечно, он [Саурон] уже стал к этому времени злым, и следовательно, глупым, достаточно глупым для того, чтобы воображать, что его [Гэндальфа] отличающееся [от Сарумана] поведение было обусловлено просто меньшей сообразительностью и неумением властно поставить себе цель. Он [Гэндальф] был [в глазах Саурона] всего лишь более умным Радагастом – более умным, потому что более выгодным (приносящим больше власти) было заняться изучением людей, чем <изучением> животных». – «Преображённые мифы», «История Средиземья, X, 397). Эта тесная ассоциация с Гэндальфом – фактически, возвращающая к началу пути, тем дням, когда он был единственным сотоварищем-волшебником, упомянутым в «Хоббите» – вновь потверждается в последних записях Толкина по этому вопросу [около 1972/73 гг.]. Здесь Толкин отвергает идею, прослеживаемую вплоть до эссе об Истари и неиспользованного «Указателя» к «Властелину колец», что все остальные волшебники, кроме Гэндальфа, пали; например, там, где он говорит о Синих волшебниках, что «остались ли они на Востоке, заниматься тем, ради чего были посланы, или погибли, или же, как полагают некоторые, Саурону удалось завлечь их в свои тенета и сделать своими слугами – о том ныне неведомо» – «Неоконченные предания», с. 390 <перевод О. Степашкиной>. Эта идея в наиболее явной форме была высказана (хотя и без упоминания Радагаста, который ещё раз доказал, что является самым неуловимым из всех волшебников, которого сложнее всего загнать в угол) в письме Толкина Роне Бир, где он пишет о двух неназванных волшебниках: «Думаю, они отправились посланцами в отдаленные края, на Юг и Восток, далеко за пределы влияния нуменорцев: так сказать, миссионерами в «оккупированные врагом» земли. Насколько они преуспели, мне неведомо; но боюсь, что они потерпели неудачу, подобно Саруману, хотя, безусловно, иначе, нежели он; подозреваю, что они стали основателями и зачинателями тайных культов и «магических» традиций, переживших падение Саурона» – Дж.Р.Р.Т. к Роне Бир, 14 октября 1958; «Письма», с. 280 <Перевод С. Лихачёвой>. В своих последних текстах Толкин полностью изменяет прежнюю точку зрения, вместо этого считая, что все четверо истари, за исключением Сарумана, в некоторой степени остались верны своим миссиям. Он подтверждает, что Моринехтар [«Сражающий тьму»] и Роместамо [«Помощник Востока»], как теперь он называет двоих, что отправились на Восток, были на самом деле отправлены на территорию, занятую врагом [«История Средиземья», XII, 384-385]. На основании того, что мы теперь знаем о Радагасте, мы можем предположить, что то же самое верно и в отношении него, так как он обосновался в южном Темнолесье, около логова Некроманта в Дол Гулдуре. Далее, Толкин больше не верит в то, что остальные два истари, которые, возможно, прибыли в середине Второй Эпохи (около 1600 г., ср. «История Средиземья», XII, 382), пали: «Их задачей было перехитрить Саурона: принести помощь тем немногим племенам людей, что восстали против поклонения Мелькору, чтобы возбудить мятеж… Они должны были оказать большое влияние на историю Второй Эпохи и Третьей Эпохи, ослабляя и приводя в смятение силы Востока … которые … иначе … превзошли бы запад числом. («История Средиземья», XII, 385). <Толкин утверждает, что они оказались неспособны «обнаружить [место] укрытия [Саурона]» после падения последнего (при уничтожении Нуменора или в конце Второй Эпохи, остаётся неясным). Мы можем увидеть в этом параллель с тем, что Радагаст устроил себе жилище недалеко от Дол Гулдура, пытаясь приглядывать за этим зловещим местом, по мнению Белого Совета занятым одним из подручных Саурона, если не самим Сауроном (Повесть Лет – запись от 1100 г. В.Э., «Властелин колец», 1122). Похоже, между истари было установлено неписаное соглашение, что каждый сосредоточит особое внимание на определённой территории: Радагаст – в Диком Краю (Рованион), Гэндальф – в Эриадоре, Саруман – в южных землях, некогда подвластных Гондору, а оставшиеся двое вместе или по отдельности – на востоке (Рун), который, проводя аналогии с реальным миром, охватывал бы всю Азию. – Примечание Дж. Рейтлиффа. > Имеет важное значение, что в тех же самых заметках Толкин предполагает, что «[в]ероятно Гэндальф и Радагаст пришли вместе» в Средиземье («История Средиземья», XII, 384), вновь сближая эту пару в качестве двух по природе родственных духов. Конечно, близкая дружба Радагаста с Великими орлами (ещё одна характеристика, которую он разделяет с Гэндальфом), описываемыми в мифологии как самые благородные из всех созданий и посланники Манве Старейшего Короля, достаточно хорошо говорит о его персонаже в целом, равно как и его ассоциация с Йаванной, которая наряду с Эльберет и Улмо была одной из Валар, вызывавших, кажется, наибольшее восхищение Толкина. В конце концов, Радагаст, вероятно, должен рассматриваться как добрый малый и достойный волшебник, но не исключительный персонаж, подобный Гэндальфу, выходящему за рамки своей изначальной миссии стать «врагом Саурона» («Властелин колец», 1007). Желание подчеркнуть достижения Гэндальфа, похоже, привело Толкина к принижению остальных Волшебников в период непосредственно после создания «Властелина колец», хотя многие годы спустя, оглядываясь назад, он признал их достижения, хотя и меньшие, чем у Гэндальфа, но тем не менее, достойные похвалы. #JRRT_THOTH