Дж.Р.Р. Толкин, Дж. Рейтлифф. История «Хоббита». 2011. Фрагмент 25. Chapter V – Gollum Эта глава, самая знаменитая из всей повести (ее неоднократно перепечатывали отдельно от книги), удивительно мало известна в своем изначальном виде. Первое издание вышло общим тиражом в менее чем 17,000 экземпляров, а с 1951 года те, кому было интересно узнать, какой Толкин изначально задумывал ключевую сцену с Голлумом, были вынуждены обращаться к таким источникам как примечания Андерсона к «Аннотированному Хоббиту» или текстовое сравнение в статье Бонниджин Кристенсен «Перевоплощение Голлума». <…> Насколько мне известно, за последние пятьдесять пять лет полный текст первого издания этой главы был опубликован лишь единожды, в антологии «Шедервы Ужасов и Сверхъестественного» под редакцией Марвина и Сэры-ли Кэй. Поэтому нижеследующий комментарий, хотя и обсуждает некоторые моменты которые остались неизменными во всех версиях главы, от первого наброска до третьей редакции – например, загадки – в первую очередь посвящен интересным изменениям, которым подверглась глава за это время. ГОЛЛУМ (СТР. 166-168) (Спасибо Marusi4ko за черновой перевод половины этого комментария! Поскольку Голлум является одним из самых неоднозначных персонажей Третьей Эпохи Средиземья, этот комментарий переведен целиком. – А.) Один из великолепнейших персонажей Толкиена блестяще дебютирует в этой главе, и ничто так не отличает черновик и первое издание от второго и всех последующих, как соответствующие описания Голлума. Самое неожиданное различие, которое комментаторы обычно упускают, это то, что изначально Голлум точно не являлся хоббитом – «Не знаю, откуда он взялся и кто или что он был такое,» - говорит рассказчик, и нет повода думать, что он в этом месте говорит не от имени, или не верить ему. Из рукописи неясно, был ли Голлум одним из «прежних хозяев», которые предшествовали гоблинам, и все еще «попадались в дальних углах», или из «других существ», которые «проскользнули туда снаружи и затаились в темноте». (На первый взгляд, первое кажется более вероятным, поскольку первая печатная копия главы добавляет к описанию «прежних хозяев» слова «лазили и шныряли» - описание, которое очень хорошо подходит Голлуму, беззвучному душителю одиноких гоблинов (Слова-то какие! – А.). С другой стороны, воспоминания Голлума о том, как он жил со своей бабушкой в норе на берегу реки намекают на то что он принадлежит ко второй группе, к тем про пришли после гоблинов. Еще больше усложняет вопрос то, что неизвестно когда именно гоблины пришли в эти горы – определенно во время жизни Медведа-Беорна, который с горечью вспоминает о своем изгнании, но мы не можем не учитывать, что он мог быть невероятным долгожителем, по аналогии со старейшим из Пещерных Медведей в Письмах Рождественского Деда. Короче говоря, лучше всего описывают происхождение изначального Голлума слова рассказчика – «не знаю, откуда он взялся и кто или что он был такое.) Но и в том, и в другом случае детали его описания говорят против того, чтобы относить его к хоббитам. В отличие от Бильбо, настоящего хоббита, Голлум – черный как сама темнота (Выше я приводила отрывок где Толкин писал что это просто потому что было темно, но это почти наверняка попытка реткона, попытки объяснить неувязки с последующим объяснением происхождения Голлума. Я согласна с Рэтлиффом что изначально он был именно черный. – А.), с длинными пальцами, большими перепончатыми ступнями, которые шлепают при ходьбе (в отличие от бесшумного хоббита) и «длинными глазами», огромными и бледными, которые не только выпучены как телескопы, но еще и на самом деле светятся. (Это описание является отсылкой к науке античности – Эвклид и Птолемей верили, что глаза испускают лучи света, и только в средние века Ибн аль-Хайтам (в Европе известный как Альхазен), арабский ученый-оптик, доказал что мы видимо засчет того, что свет падает в наши глаза. Джанис Колтер отметила в частной переписке, что Голлуму было бы весьма сложно незаметно подкрадываться к своим жертвам, если его глаза светились как лампочки в темноте, неудивительно что ему приходилось пользоваться кольцом, которое скрывало в том числе и этот свет). Неудивительно, что ранние иллюстраторы, например Хорас Энгельс, изображали огромное монстрообразное существо, а не маленькую истощенную фигурку, к которой в конце концов пришел Толкин. (Тут Рэтлифф приводит описание Голлума, которое Толкин составил в 1970 году, когда он раскритиковал иллюстрацию Полин Бэйнс, я привела выше – А.) Идея сделать Голлума хоббитом пришла к Толкину только когда он сел писать продолжение, Властелин Колец, и был вынужден заняться всеми непроясненными моментами в Хоббите, которые можно было развить для дальнейших приключений. Позднее он очень умело вписал новый образ в ранее изданную книгу, добавив немного деталей к первоначальному описанию существа. Вот что получилось в третьем издании [1966] (вставки выделены курсивом[): «Здесь глубоко внизу, у темной воды жил старый Голлум, маленькое скользкое создание … черный как сама темнота, за исключением двух больших круглых бледных глаз на узком лице.» (А у Рахмановой почему-то наоборот «большая скользкая тварь»... – А.) По мере того как Толкиен изменял свое решение – или скорее сильнее углублялся в предмет в процессе написания продолжения – он изменил не только происхождение Голлума, но и личность персонажа в редакциях последующих первому изданию. Голлум гораздо более достойное существо в черновиках и первом издании, чем он оказывается впоследствии. Он будет совсем не прочь, а даже очень хочет съесть Бильбо, если тот проиграет в игре в загадки, но смиряется с результатом (см. в тексте « [Бильбо] не о чем было беспокоиться. Если и было что-то, что Голлум накрепко запомнил в стародавние времена – это что нельзя жульничать, играя в загадки.») Не забывая ни о его трусости, ни осмотрительности (Бильбо был вооружен), мы должны, тем не менее, отдать ему должное: проиграв соревнование, он до смешного трогательно стремится сделать все возможное, чтобы отдать долг чести («Я не знаю, сколько раз Голлум просил у Бильбо прощения»), предлагая награду («свежей рыбки, чтобы скушать») взамен пропавшего кольца. Вспомним также, что Голлум еще не обозначил, что же было его «подарком». Для менее щепетильного чудовища это могло бы стать искушением, заменить неназванную награду другим призом, например, рыбой, когда обнаружилась пропажа кольца, - но не для Голлума. И мы таким образом сталкиваемся с удивительным изображением чудовища, гораздо более благородного, чем наш герой. Ведь Бильбо вскоре осознает, что он уже обладает сокровищем Голлума, но тем не менее требует второй приз (чтоб ему показали выход) в дополнение к тому, который он тихонько прикарманил – что практически зеркалит трюк Голлума с попыткой вставить «двух ответов за раз» в своей финальной попытке ответить на последний вопрос. Более того, рассказчик, приветствует эту двуличность ( «Что упало – то пропало,» - сказал он себе, и поскольку он был в очень непростой ситуации, я думаю что он был прав, и в любом случае кольцо теперь принадлежало ему.») с такой изворотливой логичностью, напоминающей попытку убедить себя, что Толкин в конце концов решил что так оно и было: это и была попытка самого Бильбо в своих мемуарах обосновать свои права на кольцо. Отметим также, что отличительная черта Голлума – его шипение, склонность к удлинению шипящих звуков, и склонность говорить о себе во множественном числе – присутствуют в тексте с самого начала, хотя все это было многократно усилено во время подготовки текста к печати, включая исправления на типографских макетах. Вполне ожидаемо, в первом черновике эта манера еще не выдержана – скажем, к Бильбо он неколько раз поначалу обращается «он», потом безличным «оно», и один раз «ты». Похожим образом, один раз он говорит о себе «вы» а не обычное свое «мы/нас». Интересно, что по нчалу совершенно четко «моя прелесть» относилось к самому Голлуму, а вовсе не к кольцу (Голлум «всегда обращался к себе, а не к вам», обычно в первом лице множественном числе, тогда как о кольце он всегда говори «оно»). Некоторые эти неувязки остались в тексте даже после тщательной переработки текста в 1947 году и в аудиозаписи Толкина, читающего этот эпизод в 1952 году. Наконец, рассмотрим вопрос существовал ли Голлум в каком-либо виде до «Хоббита». Карпентер отмечает что одно из стихотворений цикла «Рассказы и Песни Залива Бимбл», «Глип», описывакт «странное скользкое существо, которое жило под полом пещеры и у которого глаза светятся бледным светом». Карпентер ошибочно относит стихотворение к Лидскому периоду (1920-1925/26), тогда как Андерсон, который первым напечатал стихотворение целиком в «Аннотированном Хоббите» относит его к «примерно 1928 году). Карпентер, вероятно, не разобрал почерк Толкина, который на полях написал «1928». Глип, возможно, является одним из множества персонажей семейного фольклора, которые просочились в книги Толкина – как Гаффер, голландская кукла, ставшая Томом Бомбадилом, игрушечная собачка, вдохновившая Роверандом, плюшевые мишки и Северный Полярный Медведь, медведи из Мистера Блисса и конечно же Медвед/Беорн. Конечно, возможно и обратное – что Толкин адаптировал своего литературного персонажа для сказок детям на ночь. В любом случае, он стал страшилкой для детей Толкина – в 1975 году Майкл Толкин вспоминал в интервью, что Джон, старший из братьев, обожал пугать младших детей, прокрадываясь к ним в спальню ньчью с двумя фонариками изображающими светящиеся глаза чудовища. НЕВИДИМОЕ ЧУДОВИЩЕ (СТР. 183-185) Этот отрывок я так же передаю тезисно. – А. Рэтлифф рассматривает литературные примеры невидимок, которые могли бы повлиять на образ Голлума в Хоббите, но не находит подходящих примеров. Образ невидимого чудовища, которое подкрадывается к ничего не подозревающим жертвам и внезапно бросается на них, как веками поступал Голлум, существовал в литературе и раньше, но сильно отличается от того, как он трактуется у Хоббита. Один из ранних примеров, безусловно знакомых Толкину – Сэр Гарлон из «Смерти Артура» Мэлори, написанной в 1469 году. Во времена более близкие к периоду написания Хоббита невидимки встречаются в таких работах как «Невидимка» Уэллса или «Данвичский Ужас» Лавкрафта. А так же невидимый двойник, который вероятно не существует вне больного воображения рассказчика, встречается в «Орля» Мопассана. Но неизвестно, был ли Толкин с ними знаком (лично я подозреваю что нет - А.). Очень похоже на Голлума существо из малоизвестного рассказа «Что это было?» Фиц-Джеймса О’Брайена, ирландца, погибшего во время Гражданской Войны в США. Нет никаких свидетельств в пользу того, что Толкин читал О’Брайена, но параллели просто поразительны, и возможно проистекают из какого-нибудь общего источника. #JRRT_THOTH